Антология странного рассказа

— Да, было… Подъехала «скорая»…

— Почему вы знаете, что «скорая»? Вы ведь… Гоголя читали?

— Был шум мотора, но не легковая. И мотор шумел так, как шумят наши моторы. А «скорая» ездит как раз на «газелях». Да, и еще характерный звук: хлопнули сразу две двери — врач вышел из кабины, фельдшер — из салона.

— И потом?

— Потом я закончил и пошел спать…

— К окну подходили?

— Нет… Где все-таки Маша?

— Маша ушла к подруге… Сосед, между прочим, видел, как вы подходили к окну.

— Ну и что?

— Вы не захотели признаться, что подходили к окну.

— Да, я подходил… Но «скорой» уже не было… Я в чем-то виноват? И, пожалуйста, скажите, где моя жена?

— Покажи ему пистолет.

— Пистолет не мой!

— Это чтобы вы перестали задавать вопросы. Вопросы здесь… Вы стояли у окна не менее пяти минут. За это время сосед выкурил сигарету и поговорил по телефону.

— Так у соседа и спросите!

— Что?

— Про необычное.

— Он уже всё рассказал, а вы вот молчите.

— У соседнего подъезда стояли двое. Очень странные. Один совсем лысый, в кожанке, невысокий. Он притопывал, дергался и курил необычно — дым шел сплошной струей, он, вроде, сигарету даже изо рта не выпускал. А второй держался в тени, его я плохо разглядел. Только помню, что у него было на лице что-то темное, большое родимое пятно, что ли… И еще он пошатывался… Лысый шнырял глазами по сторонам и, похоже, меня заметил — уставился в мое окно. Я испугался…

— Почему испугались?

— Они были непонятные. Нездешние. Особенно тот, у которого родимое пятно.

— Это было не родимое пятно, а кровь…

— Стоп! Снято!.. Перерыв пятнадцать минут!.. Ментам грим подправьте!.. А это что?! Кто-нибудь, выгоните птицу из павильона! Откуда она здесь?!

— Это голубь. Они на свалке живут.

— Охрана!.. Охрана-а-а!.. Застрелите! Эту! Птицу!

— Сама, может, вылетит?

— Стреляйте, я сказал!..

— Кто здесь актер Лузгин?

— А этих кто сюда пустил?! Охрана-а-а!

— Да вот же он, на кровати сидит! Тот, который в «Семерике» играл?

— Гражданин Лузгин, мы хотим задать вам несколько вопросов.

— Паша, на кой хрен эти импровизации?! Этого в распечатке нету! Что мне отвечать?!

— Охра-а-а-на, ёб твою мать!

— Не надо орать: вот наши удостоверения.

— И ордер на арест.

— Чей — арест?!

— Гражданина Лузгина.

— Товарищи дорогие, так у нас съемки! Аренда! Сериал! Павильон!.. Ты понимаешь это своими тупыми ментовскими мозгами, козел?! Охрана!

— Гражданин Лузгин, вы обвиняетесь в совращении несовершеннолетних обоего пола, имевшем место быть вчера в ночном клубе «Пижон»!

— Что мне отвечать, Паша?!

— Ты совсем от водки свихнулся! Это настоящие менты! В полосочку!

— Ребята, здесь охраняемая площадка! Освободите!

— Товарищи, давайте разберемся…

— Я не зна-а-а-ал!!!

— Мужики, нам отбой! Павиан позвонил — в райотдел возвращаться!

— Заяву, что ли, забрали?

— Да поехали уже, хрен им в рот, клоунам…

— А вы не очень-то! Не очень, орлы! Я с Михалковым, знаешь! Ого-го!.. Что личики разинули?! Поехали, еще дубль!

— Лузгин, дай адрес клуба!

— Отвальная, восемь…

— А я думал, он пидар.

— Сказано ж: «Обоего пола».

— Добро пожаловать в реалити-шоу…

— Осветитель! Где осветитель?! Лисицына, быстро спрятала мобильный телефон! Совсем спрятала!.. И поехали!

— Маша! Машенька! Ты вернулась! Откуда здесь милиция?!

— Ты что вчера в «Пижоне» делал, мерзавец?! Ты что там делал?! Тебя закроют, слышишь, срань?! Не сегодня, так завтра закроют!

— Стоп! Лисицына, что ты порешь?! Обалдела?! Перерыв пятнадцать минут!.. Лисицына, хватит реветь!.. Гримерша! Где гримерша?! Подмажь эту реву-корову!

— Там менты вернулись… Автограф у Лисицыной взять хотят…

— Опять птица… Даже нагадила…

— Снимаем птицу! Крупно!.. Поехали!

Автобус

Автобус полупустой. Маршрут длинный: площадь Восстания — бульвар Двадцати Двух.

— Постель возьмите.

— Спасибо, я спать не хочу.

— Долго ехать. Взяли бы…

Качнулся автобус, зевнул дверью, впустил ночь.

Уселась напротив моя первая учительница, оправила юбку-татьянку, колени вместе; гладкие, голые, самих себя стыдящиеся ноги.

— Ты был противный, толстый и задавака. Поэтому тебя лупили.

— Почему было не сказать это тогда? Я-то воображал себя милым, стройным и скромным… Позвольте, разве вы не умерли от рака в позапрошлом году?

Обиделась. Пересела, уставилась в темное окно.

Рухнул на сиденье рядом пьяноватый мужик в седых кудряшках.

— Сезанн был мудак, сынок. Иначе бы за Сезанна меня из клуба не выгнали… Как помер, сразу понял: в нем, суке, дело…

— Папа, учитывая долгую разлуку, первая фраза могла быть и попроще.

— Вижу: не рад. Займи десятку — уйду.

Пятерку дал. Убрался отец.

Кто-то крошечный и пушистый пощекотал шею, фыркнул в волосы, пискнул:

— И мне пора.

Мой ангел-хранитель выскользнул в окно, трепыхнулся на ветру, и его сожрала искристая темнота.

— Конечная! Выходим скоренько!

Я не узнал бульвар Двадцати Двух — потея ладонями, я узнал это место…

***

…Стоя здесь, на горбатом асфальте, под черно-фиолетовым небом Дуггура, дыша сладковатыми испарениями сочетающихся человекоподобий, испуганно мигая, когда мгновенная вспышка света доверху заливает город каменных муравейников, я заклинаю вас…

***