Антология восточно–христианской богословской мысли, Том I

Неясен и темен смысл сказанного (для благочестивых же очевидна его нелепость). Ибо для кого не очевидно, что сочетание и стечение (συνοδός) не имеют различия?! Стечение есть соединение разделенного, а сочетание есть совокупление различаемого. Но мудрый виновник этих слов полагает несовместным между собой то, что одинаково звучит. Не должно, говорит, соединять ипостаси сочетанием, а стечением, и стечением природ. Или он, быть может, не знает, что говорит или, если знает, то богохульствует. Природа есть нечто движимое необходимостью и лишенное свободы. Например, к чувству голода мы возбуждаемся природою — не намерением, а необходимостью; те, которые живут в нищете, не были бы в нищете, если бы имели свободную власть не голодать; по природе мы чувствуем жажду, спим, дышим воздухом. Все это бывает не по воле нашей, я говорю. Кто ничего этого не принимает в себя, тот необходимо встречает конец жизни. Если таким образом произошло природное соединение образа Бога и образа раба, то Бог–Слово был вынужден необходимостью, а не человеколюбием соединиться с образом раба, и Законодатель всего находится в необходимости следовать законам. Но не тому учит апостол, а противному, именно что, восприяв зрак раба, [Бог] «истощил Себя» (Флп. 2, 7). В словах: «истощил Себя» он представляет Его не вынужденным. Таким образом, ежели Он по намерению и свободно соединился с природою, взятою от нас, то уже не нужно присовокуплять слово «природный» — довольно будет того, чтобы признавать единство. Единство принимается в разделенном и никогда не мыслится, если ему не предшествовало разделение. Таким образом, принимая единство, он наперед принимает разделение. Отсюда — почему же говорит, что не должно разделять ипостаси или природы, зная при этом, что совершенная ипостась Бога–Слова существовала прежде веков и что восприняла совершеннейший образ раба. Поэтому он говорит: ипостаси, а не ипостась. Если обе природы имеют совершенство, оба сходствуют, то есть образ раба с восприемлющим его образом Бога, и благочестно исповедовать одно лицо, единого Сына и Христа, то не будет нелепостью говорить: соединились две ипостаси и две природы, но согласно с основанием[1669]. Ежели в одном человеке разделяем природы, говорим: смертное тело и бессмертный дух, и оба суть одно — человек, то тем более сообразно со здравым разумом познавать особенности природы воспринимающего Бога и воспринимаемой человеческой природы. Мы находим, что и блаженный Павел разделял человека надвое и говорил некогда: «Аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни» (2 Кор. 4,15). И в другом месте: «Соуслаждаюся бо закону Божию по внутреннему человеку» (Рим. 7,22). И опять: «Во внутреннем человеце вселитися Христу» (Еф. 3, 17). Если апостол разделяет естественную связь природ, вместе созданных, то на каком основании обвиняет в нечестии отделяющих особенности природ естества Бога, существовавшего прежде веков, и естества человеческого, воспринимаемого в последнее время, — обвиняет тот, кто учит нас ограничению под другим только именем?

Защищение Кирилла