Антология восточно–христианской богословской мысли, Том I

Приписывание Арием свт. Александру представления о «нерожденно–рожденности» Сына связано с непониманием Арием основного момента богословия свт. Александра, а именно его учения о «безначальном рождении» (τ·ην αναρχον ykvvqaiv)[179] Отцом Сына, в противовес сотворению Богом всего тварного сущего, заключенного в рамки времени, из ничего[180]. Сама эта формула «безначальное рождение» для Ария представлялась бессмысленной и парадоксальной: согласно арианской логике, любое происхождение, и в частности рождение, предполагает начало во всех его смыслах, в том числе и в квазивременном, из чего следует, что если для Сына характерно «рождение», то «было, когда Его не было». В своем учении о вечном, вневременном рождении Сына свт. Александр, вероятно, опирается на Оригена[181], однако, в отличие от Оригена, который считал, что Бог производит вечно не только Сына, но и весь космос, свт. Александр делал акцент на том, что во вневременном, безначальном рождении — специфика бытия Сына как «сущего» (τό ον), но ни в коем случае не тварного мира как «происшедшего»[182] (из ничего). В связи с этим свт. Александр различает сыновство по природе (κατά φύσιν), свойственное для Сына Божиего, и сыновство по положению (Βέσει), характерное для усыновленных Богом христиан[183]. В противовес учению Ария свт. Александр настаивал на том, что Сын Божий — Сын по природе — природно неизменяем[184].

Богословский язык свт. Александра приспособлен скорее для выражения мысли о различии Отца и Сына как отдельных бытийных реальностей, чем для указания на их единство по природе. Это связано с тем, что в рамках богословского языка свт. Александра не различаются понятия «ипостась» (ύπόστασις), «сущность» (ουσία) и «вещь» (πράγμα) и они используются чаще всего для выражения единичного самостоятельно существующего бытия: Сын Божий отличается от Отца как ипостась и как природа, и слова Христа: «Я и Отец — одно» (Ин. 10,30) не означают, что Отец и Сын, будучи двумя природами, существуют в одной ипостаси (τάς rjj ύπο–στάσει 8ύο φύσεις μίαν)[185]; Сын и Отец есть две неотделимые вещи (αχώριστα πράγματα δύο)[186]. Однако свт. Александр может использовать слово «природа» и в обобщающем смысле, например, когда говорит, что Слово Божие не может быть одной природы с тем, что оно произвело[187], гак же как и слово «ипостась» он может употреблять в отношении мира в целом[188]. Аспект же единства Сына с Отцом свт. Александр выражает, ведя речь о подобии Сына Отцу во всем по самой природе[189].

Чтобы указать на полноту Божества Сына, свт. Александр говорит, что Сын есть неотличимый (άπαράλλακτος) образ Отца[190] и отпечаток (χαρακτηρ) Первообраза[191]. Сын есть Собственная Премудрость Бога, Его Сила и Слово — не в смысле некоего качества, но как отдельное нпостасное бытие; по всей видимости, здесь сказывается влияние богословского языка Оригена[192]. Между Богом и Сыном, согласно свт. Александру, отсутствует какой‑либо «промежуток» (διάστημα)[193], даже и такой, который можно представить мысленно.

Для богословского языка свт. Александра характерен также акцент на непостижимости не только Отца, но также «ипостаси Сына» и способа происхождения Его от Отца. Ипостась Сына непостижима и превышает мысль не только людей, но и ангелов[194]. В этом отношении можно усмотреть влияние на свт. Александра либо свт. Иринея Лионского[195]’, либо — что скорее всего — Оригена[196]. Неизреченна, согласно свт. Александру, и нетождественна по значению с какнм‑либо другим понятием и особенность Бога–Отца — «нерожденность»[197].

Несмотря на то что богословие свт. Александра направлено на то, чтобы показать, что Сын обладает «высшей и изначальной Божественностью»[198], у свт. Александра сохраняются и субордиционистскне элементы. Так, он ведет речь о Сыне как о «посредствующей единородной природе» (μεσιτεύουσα φύσις μονογενές)[199], через которую Бог сотворил все из не–сущего, но которая сама родилась от Отца. Также он говорит о том, что свойство (ιδίωμα) нерожденности есть «собственная честь» (οικεϊον αξίωμα) Отца, в то время как ν Сына — Своя (т. е. меньшая?) честь[200].

Интересно, что свт. Александр использует язык «особенностей» (ιδίωμα): нерожденность и рожденность есть природные «особенности» Отца и Сына[201], — в чем он является предтечей позднейших церковных авторов и, в частности, Каппадокийских отцов.

Как замечает Льюис Айрес[202], свт. Афанасий заимствует у свт. Александра множество различных тем его богословия (тему Сына как образа Отца, Его Премудрости и др.), однако он опускает тему Сына как посредника между Богом и сотворенным миром, имевшую место в писаниях свт. Александра[203].