Антон Райзер

О, что за приют священный, покоя вечного вестник?
Какое мне тайное чувство глаза наполняет слезами,
Когда на тебя смотрю я? И ты, о старец почтенный,
Пристанища тихого житель, будь счастлив – толпы презренной
Тщеты и кривлянья пустого ты удалился разумно
И можешь теперь спокойно сад свой возделывать скромный,
Ты душу свою, что часто в благом порыве стремится
Бежать из темного плена, с каждым днем подымаешь
Все ближе и ближе к небу. – Возрадуйся! Благословенен
Приют твой уединенный, и дух твой, давно отвыкший
От мыслей земных, взлетает, подобно Ангелу, в небо
И празднует возвращенье в свою родную обитель.
О, старец! То был твой жребий. – Но ты, кто еще не окончил
Свой путь, что полон лишений, кто сил не успел растратить,
Иль ты, о юнец цветущий, что выбрал из радостей жизни
Уединенную келью, – быть может, ты был обманут
Друзьями иль сделался целью их грубых и подлых насмешек?
А может быть, ты вдруг понял, что все мечты и надежды
Гроша не стоят? И место безлюдное это тебе
Убежищем служит от мира, что для тебя превратился
Из рая цветов и веселья в унылую серую пустошь?
Тогда возрадуйся тоже! Нашел ты оплот надежный,
Тебя от зла и коварства, от глупости и лицемерья,
Страстей и измен хранящий – всего, что мирскою жизнью
Привычно мы называем. – Но что это? Что я вижу?
Слеза дрожит на ресницах и по щеке стекает
У юноши, что рыдает над жизнью своей пропащей
И, словно цветок, увядает осенней дождливой порою.
О ты, что в священной темнице, склонясь под невзгодами, гаснешь,
Куда даже солнца лучик на радость тебе не проникнет.
О юноша, плачь безутешно! Господь простит эти слезы,
Которые льются невольно, души отражая смятенье!
О, как бы я свои слезы с твоими смешать желал бы,
Чтоб сладкий бальзам утешенья пролить в твою бедную душу!
Смотри, как закат блаженно весенним вечером тает,
Лучи янтарного солнца коснулись окна твоей кельи,
Где ты лежишь безмятежно, мечтая о днях грядущих,
Прекрасных видений полных, плывешь в золотом тумане
По лабиринтам счастья, но, от дремоты очнувшись,
Видишь опять свою келью, четыре стены пустые,
Где лишь безнадежность и скука… Зефир, шелести крылами
Над этой обителью горя, овей прохладою щеки,
От слез еще влажные, пышно цветите в саду его, розы,
И под окошком чуть слышно пой свою песнь, Филомела,
Пока не избавит Всевышний от тяжкого бремени жизни
Так долго страдавшую душу – тогда ночною порою
Ты долго скорбеть еще будешь над юноши бедной могилой.

Райзер так сильно прилепился душой к картезианцам, что стал всерьез обдумывать, как вместе с ними будет проводить свои дни вдали от мира, раз и навсегда отрешившись от желаний и страстей, от всего, что его угнетало и мучило.