Антони Адверс, том 2

Капитан снял нагар с двух толстых свечей и по обыкновению уселся читать. Он открыл "Зерцало Божественное" на последней странице и вынул обшитую бахромой парусиновую закладку. На этой закладке, впервые собирая его в море, мать вышила:

A 1757 D

Перед Богом единым ты держишь ответ.

Книга была издана в 1656 году. Капитан красными чернилами разделил набранные сплошь квадратные страницы на триста шестьдесят пять параграфов. Он читал по параграфу каждый вечер, а в високосный год пропускал последний параграф, дословно воспроизводящий первый. Таким образом он получал и духовные, и земные указания, и мог занести в окованный бронзой дневник точное положение в обеих сферах бытия. Дневник, вместе с Библией короля Якова, помещался на полке и крепился стропкой. Кроме Библии и дневника, на полке лежали "Зерцало Божественное", таблица логарифмов и руководство по использованию счет «Палочки Непера".

В тот вечер капитан бисерным почерком записал на обороте парусиновой закладки: "Закончил читать в 43-й раз 31 декабря 1800 года" и прочитал последний параграф раскрытой перед ним книги Лодовика Мугглетона:

И се, дух во мне взыграл и обратился ко мне, и сказал: Ты бессмертен доселе и впредь, и Царство Божие на земле в тебе обретается. Встань, собери его, чтобы часть твоя в нем стала зримой, и чтобы тебе не уподобиться зверю полевому, беспамятному, который не оставляет по себе памяти. Зри: трава распрямляется, и след звериный смывается дождем. Войди в Царствие, как приличествует человеку, и помни, каков человек есть. И я вскричал: Запомню! И дух сказал мне: Возьми перо свое и пиши. И я увидел двух маленьких ангелов Божиих, и они были как самые мелкие карлы, поменьше мизинца, и сидели в крошечных седлышках на моем пере. И один был темный ангел, лукавый слуга Господень, а другой сиял, как струя небесных вод. И ангелы спорили. И все, что они говорили, я записал, не разумея, но занося на бумагу, ибо сидящие в седле скакали быстро, и я не поспевал за ними. И они открыли мне небо и землю наподобие зеркальной коробки, где отраженное в одном зеркале повторяется в другом, так что отображаемое вновь отражается к себе. И потому я видел не свое лицо, но все сущее. И все, что говорили мне ангелы, и что показали, я помню, как если бы это было вчера. И это память сынов Божьих, и людей, и небес, и земли, и морей, и зверей, и я записал ее, и скрепил своим именем, которым и свидетельствую о Зерцале Божественном.

Не понимая прочитанных слов, однако по обыкновению глубоко ими тронутый, капитан Биттерн парой строк охарактеризовал в дневнике этот богатый событиями день и собрался отойти ко сну. Наверху меняли вахту. Вошел первый помощник.

- Будут распоряжения, сэр?

- Завтра высокий прилив на заре, мистер Айкин. Приготовьтесь поднять большой якорь при начале отлива. Малый носовой поднимите сегодня. Доброй ночи.

Мистер Айкин колебался.

- Да? - спросил капитан, глядя через ночную сорочку, которая никак не желала налезать.

- Новый владелец только что поднялся на борт, сэр.

- Дьявол! - вскричал капитан. - Тихо же он прокрался!

- Так точно, сэр. Он и еще один человек подошли на маленькой лодке. И еще он сказал, завтра вы должны послать в факторию за его собакой, - добавил помощник и еле слышно хихикнул.

Капитанский клюв победно вынырнул из ворота ночной рубахи.

- И вы бросили его гнить на палубе, словно старую парусину? - взревел капитан.

- Так точно, сэр, - только и мог выговорить помощник.

- Черт тебя дери, Айкин, разве так принимают нового владельца? Уф! Мистер Адверс, мистер Адверс, где вы? - кричал капитан, выбегая на палубу в ночной рубашке.

- На собственной палубе, слава Богу, - отвечал Антони. - А это ваш призрак, капитан Биттерн? Вы похожи на Летучего Голландца.

Антони слышал отзвуки канонады, когда со своим отрядом продирался к фактории через джунгли. Он прислушивался, исполненный дурных опасений. Он был уверен, что слышит перестрелку. Он не знал, что и думать: то ли Мномбиби атаковал факторию, то ли сцепились "Единорог" и "Ла Фортуна". Он подгонял спутников, как только мог. Но дорога, которую он поручил Фердинандо расчищать на несколько миль от фактории, заросла лианами и ползучим кустарником, там и сям высились муравейники. Мост в пяти милях от цели источили термиты, пришлось давать утомительный крюк по болотам. На лошадиные ноги налипли пиявки. Как он ни подгонял, знакомый частокол показался уже сильно затемно. Они въехали в неохраняемые ворота - еще одно доказательство нерадения со стороны Фердинандо. Стояла такая тишина, что у Антони участился пульс. Потом он увидел, что все в порядке. Однако общее запустение явно говорило, что хозяин в долгой отлучке.