Антони Адверс, том 2

- Жуть, что капитан по пьяни делает с кораблем, - сказал Коллинз, неодобрительно озираясь по сторонам. - Везет ему, не спорю, но я не стал бы на его месте испытывать судьбу и забивать христианский кубрик этой языческой публикой. К тому же оно как-то не по-корабельному. Я сам прикрыл это кошмарное кровавое сердце. Глаза бы мои на него не глядели. Еще подумаешь, что на корабле бунт и смертоубийство.

Он с явным облегчением повернулся к карте.

- Чуть севернее, мистер Адверс. Надо держаться подальше от африканских пиратов, но и к Минорке близко не соваться. Норд-вест-тень-норд - это будет самое оно, учитывая, что вы говорили о магнитном склонении. С этим бризом мы делам узлов по десять. Проверьте, куда это приведет нас завтра к полудню. Славно было бы, если вы смогли сделать замер. Думаете? Но я уж давно обещаю, что задует. А мы еще слишком близко к берегу.

Они снова вышли на палубу. За кормой между низкой серой тучей, нависшей, словно пещерный свод, и зыбким свинцовым ложем внизу возникла длинная, зеленая, яркая-преяркая полоса, и она явно нагоняла корабль. Стая чаек с криком пронеслась мимо. За светлой полосой Антони различил вроде бы землю. Длинная череда сумеречных гор, вылепленных с вольностью, ведомой лишь безжалостной природе, вздымала над горизонтом угрюмые истерзанные пики. Внезапно адское пламя заката блеснуло на вершинах. Словно в ответ мрачная твердыня зажглась, замерцала преисподним огнем. Башни начали таять. Из-за них вылетел бесконечный строй кавалеристов на взмыленных белогривых скакунах и устремился во след кораблю. Грохот далекой артиллерии прокатился по всему горизонту, по парусам и по палубе пулями застучал град.

- Земля! - завопил впередсмотрящий.

Словно по зову инстинкта, капитан Элиша в эту самую секунду очутился на палубе.

- По местам! К повороту оверштаг! - заорал он в рупор.

- По местам! - вопил Коллинз. - Зовите всех наверх, мистер Адверс, быстрее. Ах ты, стеньги уже не уберем. - Свисток его заливался.

- Руль на борт! - орал капитан.

"Вампаноаг" развернулся носом к ветру, паруса хлопали. Поднятые бранью Коллинза и шумом наверху матросы успели встать по местам до того, как налетел шквал. Словно могучий кулак ударил бригантину в лоб, прижимая паруса к мачтам, толкая судно кормой вперед.

- Пошли фоковые брасы! Гротовые брасы! - гремел рупор. Паруса развернулись и с оглушительным хлопком наполнились. Матросы обрасопили реи круто к ветру. - Шкоты, брасы отдать, гитовы подтянуть! - командовал рупор. Фока-реи развернулись, парусина надулась. Кливер-шкоты выбрали втугую. Подгоняемая штормовым ветром, бригантина неслась теперь в бейдевинд. Матросы, как ни в чем не бывало, сворачивали в бухты снасти.

Причиной всей этой суматохи был мыс Карфаген с подветренной стороны. За ночь маневр пришлось повторить несколько раз. Капитан оставался на палубе несколько часов, пока не увел корабль на безопасное расстояние от берега.

Подхлестываемый снаружи стихиями и подогреваемый изнутри горячим кофе, которым бесперебойно снабжал его Филадельфия, капитан в ту ночь превзошел обычные пределы человеческой личности. Он стоял за спиной у рулевого, широко расставив ноги в сапогах, казавшихся Антони семимильными. Пена стекала с его дождевика, который в редких диких проблесках луны смотрелся адскими лохмотьями. В продолжение ночи голос его становился все резче. Час за часом он вел корабль вдоль африканского побережья: короткий, отчаянный рывок по ветру, длинный встречный галс. Снасти визжали, нос "Вампаноага" с грохотом зарывался в пену. В несгибаемом человеке на шканцах, которому штормовое море - дом родной, Антони угадывал исполинскую эманацию того капитана Джорхема, который в Генуе слился с закатным миром. У этого человека было поразительное свойство вырастать по ночам вопреки своим страхам. Возможно, дело было в резком голосе рупора, которому повиновались все. Возможно. Когда рассвело, Антони с удивлением обнаружил, что капитан Джорхем вовсе не так высок. Довольно маленького роста, если приглядеться.

На рассвете бригантину опять развернули по ветру. Теперь ей был путь прямо на Гибралтар. За ночь убрали все паруса, оставив взятый в рифы фок, косой грот и кливер, чтобы не рыскала. Штурвал держали двое, поскольку быстрые волны порой ударяли в корму и вздымали ее над водой. В те минуты, когда корма оседала обратно, сопротивление руля возрастало во много раз, и четыре руки еле могли совладать со штурвалом. Отдали один риф на фоке. Отдали второй. Бригантина еще упрямее зарывалась носом.

- Не годится выходить из ветра! - крикнул капитан в самое ухо Антони, когда особо большая волна ударила в корму под самым гакабортом и с шипением опала.

- Время прибавить тягу спереди. Ясно, мистер? - заорал капитан, указывая на матросов, которые привязывали лось-штаги к фор-стеньге. - Мы поднимем взятый в два рифа марсель.

Послышался хлопок, словно выстрелила небольшая пушка, и клочья порванной парусины яростно заплясали по ветру, сгоняя матросов с рея. Коллинз велел им лезть обратно и обрезать клочья, которые тут же унесло ветром.