Антони Иден

Курс правительства на ведение войны против Германии и Италии потребовал реального перевода экономики и промышленности Англии на военные рельсы. Чрезвычайное законодательство было усилено. Правительственные меры намного облегчались тем, что английский народ готов был самоотверженно трудиться на оборону.

Тот факт, что война для Англии превращалась из империалистической в справедливую, антифашистскую, сыграл важную роль в мобилизации ресурсов страны на военные нужды. Правда, одновременно действовал и отрицательный фактор: стремление монополий прежде всего к получению военных прибылей, а также нежелание пронацистских элементов в предпринимательских кругах содействовать ведению войны против Германии.

Было бы глубоким заблуждением полагать, что превращение войны для Англии в справедливую означало отказ ее правительства от империалистических целей в этой войне. Даже в самые трудные моменты они играли важнейшую роль. Не было ни одного района земного шара, где английская политика и стратегия в годы войны не определялись бы империалистическими мотивами - будь то Европа, Средиземноморье, Африка, Азия, Тихий океан или Атлантика.

Летом 1940 года министерский комитет по проблемам войны на Ближнем Востоке, заседавший под председательством Идена, принял решение, рекомендующее направить на Ближний Восток подкрепление из Англии в количестве двух танковых батальонов. В условиях, когда стране угрожало вторжение, ослаблять ее весьма незначительные силы было крайне рискованно. В Лондоне пошли на этот риск, ибо на Ближнем Востоке колониальным позициям Англии угрожала Италия. Черчилль и Иден много сил вложили в отстаивание английских империалистических интересов в этом районе.

Осенью, когда Египту угрожало наступление итальянцев из Ливии, Иден прибыл на Ближний Восток со специальной миссией (руководство военным министерством в его отсутствие осуществлял Черчилль). Он обсуждал с генералами, командовавшими английскими войсками в этом районе, планы обороны, вопросы снабжения и подкреплений, а также изучал возможности создания балканского фронта против Германии и Италии. Такая акция поставила бы в ряды действующих союзников Англии расположенные на Балканах страны, и прежде всего Грецию, Турцию и Югославию. Этот фронт явился бы щитом, защищающим позиции Англии в восточной части Средиземного моря и на Ближнем Востоке. Однако было ясно, что подобная идея имеет известные шансы на успех лишь в том случае, если будет подкреплена прибытием английских войск, и желательно значительных, в Грецию. А войск было очень мало, они должны были защищать Египет.

В начале ноября 1940 года Иден после длительного отсутствия вернулся в Лондон. Здесь его ожидали приятные новости.

Общественное мнение Англии отрицательно относилось к тому, что внешнеполитическое ведомство по-прежнему возглавляет последовательный мюнхенец Галифакс. Политика, которую он отстаивал, потерпела провал с катастрофическими для Англии последствиями. Вооруженная борьба против Германии и Италии требовала нового курса, и его не мог проводить дискредитированный "умиротворитель", хотя он и опирался на поддержку мощных реакционных сил. Было ясно, что главная задача внешней политики Англии в ближайшее время будет состоять в том, чтобы заручиться в том или ином виде поддержкой со стороны США и СССР. Для налаживания отношений с Москвой Галифакс явно не годился.

К тому же Галифакс - представитель высшей знати, человек спесивый, с большими заслугами в прошлом перед английскими правящими кругами - не мог сработаться с властным, требовательным, автократичным Черчиллем. Уже в мае Галифакс жаловался Кадогану: "Я не могу больше работать с Уинстоном". Кадоган, конечно, постарался успокоить своего шефа, а в дневнике вскоре после этого разговора записал: "Ну какие же скоты эти политики. И какие трусы. Галифакс меня очень раздражает. Глупый старый Галифакс".

В декабре скончался посол Англии в США, тоже махровый мюнхенец, лорд Лотиан, и Черчилль решил заменить его Галифаксом. Когда он сделал это предложение Галифаксу, тот попытался вежливо отказаться. Его супруга пришла в бешенство и самолично направилась к Черчиллю для разговора на эту тему. Премьер-министр был очень предупредителен с Дороти Галифакс, но остался тверд, заявив, что ей с мужем придется поехать в Вашингтон.

Галифаксу пришлось подчиниться. Однако, уезжая послом, он оставался членом военного кабинета и, наведываясь в Лондон, участвовал в его заседаниях. Беспрецедентный случай! И дело было не только в том, что Черчилль хотел позолотить пилюлю и сделать примирительный жест в сторону кругов, стоявших за Галифаксом, - этим подчеркивалось также, что Англия отныне придает своим отношениям с США особое значение.