Антоний и Клеопатра

— Моя сестра Арсиноя укрывается в храме Артемиды в Эфесе. В Александрии ее приговорили к смерти. Казни ее, Антоний. Когда она умрет, ты мне понравишься, не волнуйся.

— У меня предложение получше, — сказал он, вдруг почувствовав, как пот выступил на лбу. — Позволь мне любить тебя здесь, сейчас!

Клеопатра резко откинула голову, отчего вуаль из цветов чуть съехала набок. Деллий, внимательно наблюдавший за ними со своего ложа, подумал, что она похожа на подвыпившую цветочницу, предлагающую всем купить ее цветы. Один желто-золотой глаз закрыт, другой задумчиво смотрит на Антония.

— Не в Тарсе, — промолвила она, — и не пока моя сестра жива. Приезжай в Египет с головой Арсинои, и я подумаю об этом.

— Но я не могу! — воскликнул Антоний, задыхаясь. — У меня слишком много дел! Ты думаешь, почему я трезвый? В Италии вот-вот начнется война. Этот проклятый мальчишка справляется лучше, чем можно было ожидать. Я не могу! И как ты можешь просить голову твоей собственной сестры?

— С удовольствием! Она много лет охотится за моей головой. Если ей удастся осуществить свои планы, она выйдет замуж за моего сына и в одно мгновение снесет мне голову. В ней течет чистая кровь Птолемеев, и она достаточно молода, чтобы иметь детей, когда Цезарион повзрослеет. А я, внучка Митридата Великого, — помесь. А мой сын — еще большая помесь. Для многих в Александрии Арсиноя представляет возврат к чистой крови. Для того чтобы я жила, она должна умереть.

Клеопатра встала с ложа, отбросила вуаль, сорвала гирлянды тубероз и лилий с шеи и талии.

— Благодарю за отличный вечер и за познавательное путешествие в другую страну. «Филопатор» за последние сто лет не принимал столько гостей. Завтра он и я поплывем в Египет. Приезжай туда, чтобы меня увидеть. И помни о моей сестре в Эфесе. Она настоящая стерва. Если тебе нравятся гарпии и горгоны, ты просто влюбишься в нее.

— Может быть, ты испугал ее, Антоний, — сказал Деллий, посвященный в часть их разговора на следующее утро, когда «Филопатор» опустил золотые весла в воду и отправился домой.

— Испугал ее? Эту хладнокровную гадюку? Невозможно!

— Она весит не больше таланта, а ты должен весить где-то около четырех. Может быть, она думает, что ты раздавишь ее. — Он захихикал. — Или протаранишь. Вполне возможно.

— Черт возьми! Я и не подумал об этом!

— Ухаживай за ней в письмах, Антоний, и продолжай выполнять свои обязанности как триумвир восточнее Италии.

— Ты пытаешься давить на меня, Деллий? — спросил Антоний.

— Нет-нет, конечно нет! — быстро ответил Деллий. — Просто напомнил, что царицы Египта больше нет на твоем горизонте, зато есть другие люди и события.

Антоний в ярости смахнул бумаги со стола. Луцилий, опустившись на колени, стал подбирать их.

— Меня тошнит от этой жизни, Деллий! Пропади он пропадом, этот Восток! Пора вернуться к вину и женщинам.

Деллий посмотрел вниз, Луцилий — вверх, и они обменялись выразительными взглядами.

— У меня идея получше, — сказал Деллий. — Почему бы не разобрать накопившуюся за это лето гору дел, а потом провести зиму в Александрии, при дворе царицы Клеопатры?

4

Четвертый год подряд Нил не разливался. Единственным утешением было то, что люди, обитающие по берегам реки и пережившие чуму, не воспринимали это как нечто ужасное, так же как и жители Дельты и Александрии. Эти люди были сильнее, здоровее.

У Сосигена появилась одна идея, и он издал от имени фараона эдикт, предписывающий вырыть в самых низких местах по берегу Нила канавы длиной футов в пять. Вода, попавшая в эти канавы, должна была стекать в огромные пруды, вырытые заранее. По краям прудов стояли водяные колеса, готовые направить воду в неглубокие каналы, расходящиеся по сухим полям. Когда в середине июля наступил разлив (если можно это так назвать), река поднялась ровно настолько, чтобы наполнить пруды. Это был намного более легкий способ ручного полива, чем традиционный метод — ведром черпать воду из самой реки.

Люди есть люди, даже в разгар смертоносной болезни. Дети рождались, население увеличивалось. Но Египет будет сыт.

Угроза Рима временно отступила. Агенты Клеопатры сообщили ей, что из Тарса Антоний направился в Антиохию, заглянул в Тир и Сидон, затем сел на корабль и направился в Эфес. И там вопящую Арсиною вытащили из храма и убили. Верховный жрец Артемиды думал, что последует за ней, но Антоний, которому не нравились эти восточные кровавые разборки, по просьбе этнарха отослал жреца обратно в храм. Голова не будет частью багажа Антония, если и когда он посетит Египет. Арсиною сожгли целиком. Она была последней представительницей рода Птолемеев, и с ее смертью угроза Клеопатре исчезла.

— Антоний приедет зимой, — улыбаясь, сказала Тах-а.

— Антоний! О, мама, он не Цезарь! Как я вынесу прикосновение его рук?