Антоний и Клеопатра

— Надеюсь, этот брак не будет фиктивным. У моего тестя Луция Либона есть сестра, вдова, в высшей мере респектабельная. Вы можете рассмотреть ее кандидатуру.

Выпученные глаза выкатились еще больше, словно это предложение стало приятным сюрпризом.

— Секст Помпей, император Цезарь сочтет это честью! Кое-что я знаю о ней, и только очень положительное.

— Если брак состоится, я буду пропускать корабли с африканским зерном. И буду продавать всем агентам от Октавиана мою пшеницу по тринадцать сестерциев за модий.

— Несчастливое число.

Секст усмехнулся.

— Для Октавиана может быть, но не для меня.

— Никогда нельзя быть уверенным, — тихо заметил Меценат.

Октавиан встретился со Скрибонией, и она ему понравилась, хотя те несколько человек, которые присутствовали на свадьбе, ни за что не догадались бы об этом по его серьезному виду и внимательным глазам, никогда не выдававшим чувств. Да, он был доволен. Скрибония не выглядела на тридцать три, она казалась его ровесницей, а ему скоро исполнится двадцать три года. Темно-каштановые волосы, карие глаза, гладкая кожа, чистая и молочно-белая, приятное лицо, отличная фигура. На ней не было ничего огненного и шафранового, подобающего невесте-девственнице. Она выбрала розовый цвет, несколько слоев газа поверх светло-вишневой нижней юбки. Те несколько слов, которыми они обменялись на церемонии, показали, что она не робкая, ной не болтушка, а из их последующего разговора он понял, что она начитанна, образованна и на греческом говорит лучше его. Единственным качеством, которое заронило в нем сомнение, стало ее чувство юмора. Сам лишенный этого чувства, Октавиан боялся тех, кто обладал им, особенно если это были женщины. Откуда ему знать, что они смеются не над ним? Но Скрибония вряд ли нашла бы смешным или забавным мужа настолько выше ее по положению, как сын бога.

— Мне жаль, что я разлучаю тебя с твоим отцом, — сказал Октавиан.

Глаза ее заблестели.

— А мне, Цезарь, не жаль. Он старый зануда.

— Действительно? — удивился Октавиан. — Я всегда считал, что расставание с отцом — это удар для дочери.

— Этот удар происходил уже дважды до тебя, Цезарь, и каждый раз он был слабее. На данной стадии это уже скорее поглаживание, чем удар. Кроме того, я никогда не думала, что мой третий муж будет красивым молодым человеком. — Она хихикнула. — Лучшее, на что я надеялась, — это на восьмидесятилетнего бойкого старичка.

— О-о! — вот все, что ему удалось произнести.

— Я слышала, что твой зять Гай Марцелл-младший умер, — сказала она, сжалившись над ним. — Когда я смогу пойти выразить соболезнование твоей сестре?

— Октавия сожалеет, что не смогла быть на моей свадьбе, но она очень горюет, хотя я не знаю почему. Я думаю, эмоциональные проявления немного неприличны.

— О, это не так, — мягко возразила Скрибония.

К этому моменту она уже больше узнала о нем, и то, что она узнала, встревожило ее. Почему-то она представляла себе Цезаря кем-то вроде Секста Помпея — дерзким, высокомерным, дурно пахнущим самцом. А вместо этого перед ней предстал хладнокровный почтенный консуляр, да к тому же красивый, и она подозревала, что эта красота не будет давать ей покоя. Взгляд его светящихся серебристых глаз завораживал, но в нем не было желания. Для него это тоже был третий брак, и если судить по тому, что прежних двух жен он отослал обратно их матерям нетронутыми, это были политические браки, заключенные по необходимости, и жены как бы «находились на хранении», чтобы возвратить их в том же виде, в каком они были получены. По поводу их свадьбы отец Скрибонии заключил пари с Секстом Помпеем: Секст утверждал, что Октавиан не пойдет на этот шаг, а Либон считал, что Октавиан женится ради народа Италии. Так что если брак будет фактическим да еще появится результат, доказывающий это, Либон получит кругленькую сумму. Новость о пари вызвала у нее дикий хохот, но она уже достаточно знала об Октавиане, чтобы понять, что не посмеет рассказать ему об этом пари. Странно. Его дядя бог Юлий посмеялся бы с ней вместе. Но в племяннике не было ни искры юмора.

— Ты можешь посетить Октавию в любое время, — сказал он ей. — Но будь готова к слезам и детям.

Вот и все фразы, которыми они обменялись, прежде чем новые служанки положили ее в мужнюю постель.

Дом был очень большой и отделанный мрамором великолепной расцветки, но его новый хозяин не позаботился обставить комнаты надлежащим образом или повесить какие-либо картины на стенах в местах, явно предназначенных для них. Кровать оказалась очень маленькой для столь огромной спальни. Скрибония не знала, что Гортензий ненавидел комнатушки, в которых спали римляне, поэтому сделал свою спальню по размеру равной кабинету в доме римлянина.

— Завтра твои слуги поместят тебя в твои собственные комнаты, — сказал он, ложась в полной темноте.