Антонин Дворжак

Второй страстью Дворжака сделался сад. Зимрок, посетивший Дворжака в Высокой, уверял, что он дорожит им и лелеет его не меньше, чем свое божественное искусство. Поднявшись с солнышком, как приучили его с детства, весь день до позднего вечера Дворжак проводил летом среди природы. Натрудив спину в саду, он шел гулять в лес, пробирался к лесному озеру и усевшись на корягу, замирал, наблюдая кипевшую в нем жизнь, слушал пение птиц. Дворжак настолько любил птичьи трели, что даже своего ручного дрозда выносил в клетке в лес, чтобы он научился петь, как его дикие сородичи.

— Прежде чем умереть, — говорил он, — я напишу прекрасную птичью симфонию и постараюсь сделать ее как можно лучше.

Вечером Дворжак спускался в деревню посидеть в трактире и потолковать с крестьянами. Он вникал во все их дела, знал, каковы виды на урожай, кто строит новый дом, кто дочку замуж выдает. А если собирались деревенские музыканты, он был среди них, позволял затащить себя на свадьбу и охотно там играл незатейливые танцевальные мелодии, словно сам был не прославленный за пределами родины композитор, а всего лишь такой же простой деревенский музыкант. В праздники Дворжак приходил в деревню к началу богослужения в маленьком храме и, усевшись к старенькому органу, расцвечивал и обогащал своим искусством скромную деревенскую мессу. Нечего и говорить, что в таких случаях у жителей Тршебско был настоящий праздник.

Шла осень. С наступлением концертного сезона Дворжака начали тормошить дирижеры и устроители музыкальных вечеров. «Умелецка беседа» готовила концерт камерной музыки Дворжака, в программу которого были включены два квинтета, сочиненные композитором с интервалом в двадцать шесть лет (1861 и 1887 г.), ля-мажорный струнный квартет (1862 г.) и «Вечерние песни». Адольф Чех занимался его симфоническими произведениями, и Дворжак писал Гёблу, что в Праге скоро можно будет услышать его раннюю (1865 г.), еще никогда не исполнявшуюся симфонию. Ганс Бюлов в Берлине и Гамбурге играл увертюру «Гуситская». Людевит Прохазка, переселившийся тогда уже в Гамбург, сообщал, что произведение это настолько захватило слушателей и привело публику и музыкантов в такой экстаз, будто сами они участвовали в победоносно закончившейся гуситской битве. В Вене Ганс Рихтер разучивал «Stabat mater». Ее готовили также в Загребе, Пеште, нескольких чешских городах и в Америке. Леош Яначек для концерта «Брненской беседы» выбрал «Свадебные рубашки». «Глагол Пражский» и хоровое общество в Пльзни занимались «Св. Людмилой». У Дворжака просили нотный материал, указания, советы, и, конечно, всем хотелось у себя его видеть.

На какое-то время Дворжака захватил водоворот показа его творческого и исполнительского таланта. Он сам провел «Stabat mater» в Хрудиме и Пеште, «Св. Людмилу» в Оломоуце. В Праге он дирижировал «Симфоническими вариациями», о которых Рихтер, исполнявший потом их в Вене, говорил, что они великолепны и могут блистать в первом ряду его сочинений, и подарил Дворжаку за них красивый мундштук для сигарет. Трижды Дворжак ездил в Вену — два раза для того чтобы присутствовать на концертах, а в третий — чтобы вместе с Ондржичком исполнить скрипичный концерт.

Везде репетиции, объяснения с музыкантами, потом пару часов беспокойства, — все ли сыграют как нужно. А в награду — шум, крики толпы и за банкетным столом поразительно однообразные тосты.

«…С Брамсом я провел несколько чудесных часов, — писал Дворжак из поездки, — это было единственной наградой за утомительный путь в Вену». Дворжак устал. Триумфы приелись, как сладкое блюдо, которое подавалось в слишком большом количестве на протяжении короткого времени. Композитору захотелось здоровых трудовых будней.

В голове накопилось несметное количество музыкальных мыслей, и Дворжак решил написать оперу.

«…Я действительно хочу теперь приняться за работу, хотя виды на будущее… не таковы, чтобы человек работал с охотой», — писал Дворжак Марии Червинковой-Ригровой, жалуясь на то, что оперы отечественных композиторов редко исполняются в Праге. В планах его было новое большое музыкально-сценическое произведение «Якобинец». Работать над ним Дворжак начал 10 ноября 1887 года. Через год опера была закончена, а 12 февраля 1889 года впервые показана на сцене Национального театра под управлением Адольфа Чеха.

«Якобинец» — едва ли не лучшая опера Дворжака. Либретто Марии Червинковой, хотя и не очень удачное (позже, после смерти либреттистки, его немного подправлял отец Марии Червинковой Франтишек Ригер), позволило композитору погрузиться в воспоминания далекого детства, и поэтому, очевидно, он работал с увлечением, поразительным даже для него, всегда влюбленного в то произведение, которое в данное время вынашивал и создавал.