Антракт

— Телефон трезвонил все утро сегодня. Я записал сообщения.

— Спасибо.

От ярости я готова была зарыдать.

— Не хочешь узнать, от кого они?

— Прочитаю, когда вернусь.

— Одно от парня по фамилии Карстоун. Я сказал ему, что он разговаривает с твоим мужем.

— Но ты не мой муж.

— Мы когда-нибудь это обсудим. Подожди, я только возьму список…

Возможно, если Робин перестанет докучать мне, от визита Джека будет хоть какая-то польза.

— Было еще три звонка, все от женщин, — сообщил он мрачно. — Какая-то Молли приглашала тебя завтра на ленч; еще некто Марджери, но она ничего не просила передать; и дама по имени Рода, — эта поинтересовалась, кто я такой, и повесила трубку, услышав ответ. — Его голос снова изменился, на этот раз Джек заговорил еще более напыщенно: — Полагаю, это та… э-э… о ком ты говорила.

— Джек, — сказала я, — убирайся из моего дома и из моей жизни.

И повесила трубку.

К счастью, даже если родители и прислушивались к разговору, им это уже наскучило, и, когда я заняла место за столом, они оживленно обсуждали бридж. Мне повезло: они не слышали, как я назвала его по имени.

— Кто это был? — спросила мать, наливая мне немного супа.

— Просто один друг, — объяснила я, — которого мне совсем не хочется видеть. Вы не будете возражать, если я задержусь еще на пару дней? Иначе мне не избежать встречи с ним.

— Судя по твоему лицу, — заметил отец, — это очень неприятное знакомство.

— Черт возьми, ты абсолютно прав, — ответила я, резко разламывая хлеб на три куска, — и я хочу сделать все, чтобы больше никогда не видеть его. Никогда в жизни. Между прочим, пап, — сколько стоит поменять замок на входной двери?

Чистый эгоизм похож на наркотик. Через несколько дней вынужденного общения с гостями я переживала состояние, напоминающее сильнейшую ломку, — мне необходимо было оказаться дома наедине с собой. Я обнаружила, что анализирую каждое событие, в котором принимаю участие, каждую брошенную фразу, и задаю себе вопрос: «В чем смысл прожитого дня?» Мы не принесли друг другу ни капли счастья. Ни я, ни они не изменили взглядов на жизнь. Никто из нас не ел, потому что был голоден, не пил, потому что чувствовал жажду, и не говорил, потому что хотел выразить свои мысли. Мы не оказали друг на друга никакого влияния. В гостиной моих родителей в Эдинбурге не было ни матери Терезы, ни Альберта Эйнштейна — только обычные люди, как и я. Однажды я попыталась вступить в дискуссию с викарием по поводу религии — просто для того, чтобы чем-то себя занять, — но у него оказались такие либеральные взгляды, что полемика не удалась. Он отвечал улыбкой на любое мое спорное высказывание, и если бы руки не были заняты бокалом с хересом и десертной тарелкой, то хлопал бы меня по плечу, приговаривая: «Храни Иисуса в своем сердце, и ты никогда не ошибешься…» По-настоящему он завелся, только когда я вступила в непримиримый спор.

— А как же Ку-клукс-клан?

— Простите?

— Они тоже хранили Иисуса в сердце, когда вешали на деревьях чернокожих!

— Они пошли неправильным путем… — (Неправильным путем?) — Эти люди заблуждались, думая, что действуют во имя Всевышнего.

— А откуда нам знать, может быть, мы тоже сбились с пути?

— Джоан, дорогая, в нашей стране не вешают именем Божиим.

— Мы освящаем брак именем Божиим и призываем верующих плодиться и размножаться.

— Да. — Викарий кивнул с глубокомысленной улыбкой, очевидно, ожидая главного удара и абсолютно сбитый с толку.

— Ну, если подумать о том, что планета перенаселена, это способствует смертности, правильно?

— О нет, я так не думаю. Даже в самых бедных районах Глазго люди еще не умирают от голода. — Он улыбнулся мне и отправил остатки торта в рот.

— Зато в Азии и в Африке люди гибнут от голода, на всех еды не хватает. А вы по-прежнему призываете любить друг друга и рожать все больше людей, истощая таким образом ресурсы планеты…

— Наши миссии в этих частях света очень обеспокоены резким приростом населения, этот вопрос является частью нашей образовательной программы…

— Да, викарий, но проблема в том, что секс — приятное занятие, и после дня тяжелой работы на рисовых полях нет ничего лучше, чем заключить в объятия тело, жаждущее близости…

Он слегка покраснел, но продолжил храбро:

— В отличие от папистов, наших братьев по вере, мы не выступаем против контроля над рождаемостью…

— Похоже, ваша позиция не помогает миру, людей становится все больше. Мне это немного напоминает Пилата: церковь просто снимает с себя ответственность за проблему. Задумайтесь, сколько голодных и больных в странах третьего мира! И мне кажется, если вы действительно верите в спасение жизней так же, как в спасение душ, вы должны искать пути снижения рождаемости! — Теперь меня ничто не могло остановить, и я даже начала думать (возможно, потому, что отец подливал мне херес), что к моим словам могут прислушаться.

— Требуется время, чтобы реализовать образовательные и медицинские программы, — произнес викарий, как мне показалось, немного раздраженно. — Нельзя ожидать, что первобытный человек будет делать вазэктомию, не получив сначала необходимого образования.