Антропофагия, как способ...

 Убийца осклабился, состроил безумную гримасу, и пропел:

 - Комсомольцы – добровольцы, нужно верить и жить беззаветно!..

 Сотрудник, не обращая ни какого внимания на действия подследственного, повернулся к зеркалу в допросной, занимавшее одну из стен целиком, и сделал знак, чтобы выключили камеры.   Потом чиркнул спичку и закурил.

 - Знаешь, почему я пользуюсь спичками? Не знаешь? Они живые!

 Ни что не заменит ощущения частицы Прометея в руках. Ни какой пластик с бутаном, ни какой металл заправленный дизелем.

 «Бладхаунд» встал, и подошел к допрашиваемому. Зажег ещё одну спичку и поднес пламя вплотную к его лицу.

 Что бы подследственный не отшатнулся, Сотрудник свободной рукой зафиксировал его.

 - У Рубенса, это художник такой; в семнадцатом веке жил. Есть  картина - «Прометей прикованный»; подлинник в Художественном музее в  Филадельфии. – Начал давление «бладхаунд».

    Спичка потухла. Не отпуская  подследственного, ловким движением он сработал одной рукой. Коробок взлетел вверх, и, падая точно задел по красной головке.

 Пламя вспыхнуло возле самого носа удерживаемого.

 -  Великое полотно!

 Когда Прометей принес огонь людям, боги наказали его за это, приковав к скале. И каждый день, к нему прилетал орел, и клевал Печень страдальца. Что и запечатлел великий художник -  Питер Пауль Рубенс.

    Он затушил спичку так, что пламя на мгновение все же коснулось лица подследственного.

 Затем отошел, достал   откуда-то веревку и наручники. Защелкнув  руки арестанта под сиденьем, Сотрудник несколько раз плотно обмотал его жгутом.

 - К чему я это всё? Да к тому…

 «Бладхаунд» взял из угла кейс.

 - К тому, что  ты – не великий Рубенс, а посредственный маляр. И ни кому не интересно – как я вытащу из тебя признание.

    Глаза убийцы расширились от изумления, внезапно преступник  догадался, что под сумасшедшего ему сегодня не сойти. Холодный пот выступил на его лбу.

 - Печень – уникальный орган способный к регенерации…  -  Сотрудник открыл крышку и извлек из кейса стропную иглу[19].

 - По легенде, боги даровали такую способность этому органу – неслучайно. Вместе с этим качеством – они сделали печень наиболее чувствительной к боли! К ночи орел улетал, и до следующего восхода, рана Прометея затягивалась.  Но с утра хищник вновь появлялся! – Восторженно декламировал «бладхаунд».

    При виде инструмента преступник затрясся, и металлический стул под ним заскрежетал по кафельному покрытию.

 Сотрудник поморщился, но преодолев секундную слабость, неестественно улыбнулся и спросил:

 - Знаешь, кем я был до этой работы? – И, не дождавшись вопроса, пояснил:

 - Я был командиром десантного отряда по спец операциям. Наш отряд забрасывали в тыл к противнику, мы брали пленников, и получали у них информацию… всю!

 Моим любимым инструментом был этот.

 Он для того, что бы продевать, а затем тянуть!  

 *   *   *

      Лиза взяла арматурные ножницы. Аккуратно, чтобы не повредить, заранее, жизненно важные органы Олега, внедрила концы через надрез к грудному отделу и надавила.

 Пламени от свечей вполне хватало для точности операции. Тело Олега пронизала рефлекторная судорога. Тетродоксин[20] действовал идеально – жертва была полностью парализована, но при этом всё чувствовала.

 Лиза включила наушники.

 - Feed My Frankenstein![21] – Раздался голос дедушки хеви-метала, и тяжелый хаммер-он[22]  надломил второе ребро жертвы.

 Она извлекла оба ребра, внимательно наблюдая за тем, чтобы кости оставались держаться за основой позвоночник, и «крылья» не отвалились бы раньше времени.

 -  I'm a hungry man

    But I don't want pizza – «Я голодный человек, но я не хочу, есть пиццу». – Сетовал старина Элис Купер, заглядывая через плечо Лизе.

 - I'll blow down your house

   And then I'm gonna eat ya[23] – Подпела она, и надавила на шестое ребро…

    Взяв в руки левое лёгкое, Лиза почувствовала, что оно еще теплое.

 - Ты же не будешь против,  если я как-нибудь зайду к тебе в гости?  - Задала вопрос она.

 - Моему другу, очень нужна одна редкая пластинка!

Глава 11

  Она стала замечать, что Сергей к ней привязался.

 Хирург перевел Лизу в отдельный бокс; а на её просьбу  «слушать музыку» - достал где-то проигрыватель.

 - Только, пожалуйста… - смущенно говорил он, смотря  в сторону.

 - Это конденсаторная модель… с ламповым усилителем.  Обращайся с ним аккуратно.

    Вечерами,  Лиза ставила светские прелюдии, и часами сидела у окна.

 Бесполезный телефон она выкинула, наблюдая за его завораживающим планированием.

 С тех пор, идея о  «трех вещах» казалась ей необъективной. Гораздо занятней, по мнению Лизы,  было видеть «падение», а не воду и огонь.

    Не смотря на заботу Сергея, раны заживали медленно. Тяжелее всего затягивались швы, наложенные на вспоротый бок.

 Но день выписки, всё же -  неминуемо приближался.

    В последний вечер, Сергей приготовил Лизе сюрприз. Он посоветовал ей не ужинать в общей столовой, а вместо этого – прогуляться по вечернему парку на территории больницы. Пропуск он приготовил заранее.

 Не сразу, но Лиза согласилась. Всё-таки это были самые безлюдные часы, в которые можно было подышать свежим воздухом.