Антропофагия, как способ...

     - Милый, ну какая же я тебе «Дорогая», мы бесплатны для самих себя. – Улыбнулась она неловко.

     - Мы дар друг для друга! - Радость и Дон Периньон ударили в голову. А ангелы Моцарта кружились над столиком влюбленных.

     - Милая. – Он взял Лизу за руку, но все же ни как не мог заставить себя посмотреть в её сторону.

     Так больше не могло продолжаться.

      Неожиданно для неё, он залпом осушил стакан, отдернул руку, и металлическим голосом проговорил:

     - Нам нужно расстаться.

      В глазах Лизы потемнело, и только тяжёлая фраза била внутри молотком все, что было до этого склеено, все, что появилось нового, живого.

 Непоколебимая фраза - «Я не люблю тебя больше».

     * * *

     - Теряя нечто важное в своей жизни, мы испытываем потребность заполнить пустующее пространство. А как быть, если его нельзя заполнить? Если вокруг ничто новое – не способно отвлечь, занять, перестроить?

      «Бладхаунд» крепил крюки к стальным тросам, заканчивавшимся где-то на потолке.

     - Окружающие говорят нам: «Забудь», «выбрось», «оставь», «стань эгоистом » наконец. Не понимая сами, какой катализатор для жестокости они высвобождают.

      Первое кольцо – вонзилось в районе плеча. За ним последовали второе, третье и четвертое.

 От усилившейся боли, сознание Лизы вновь начало проясняться.

     - Когда-то, мой сын сказал такие слова: «для людей одиноких, потерянных важно искусство!»

 Они погружаются в миры мастеров, потому что их миры – безнадежно сломаны.

      Сотрудник оценивающе взглянул на свою работу.

 Соль уже высушила кровь и осыпалась. Проволока создавала впечатление капрона в сетку.

 Вдоль всего тела, по обеим сторонам, за кожу женщины крепились кольца для «Комы»[36] - вида подвешивания в бодмод[37] - культуре.

     - Некоторым помогает. И эти - даже начинают жить заново! Но таким как мы – нужны высшие ощущения, потому, что у нас забрали слишком много…

      Яркий огонек разгорелся в глазах «бладхаунда», он поднес руку к переключателю и произнес:

     - Мне нужен был сам «мастер», творящий идеальные полотна! Я долго искал! И наконец, почувствовал, что ты – есть!

      Лиза напряглась всем телом, услышав ровный электрический гул. Её потащило за крючья вверх. Равномерно распределяемый вес, при отсутствии боли, давал бы эффект левитации.

 Тело вместе с разумом растворялось, и сознание её начало осуществлять переход[38].

     «Пора!» - шепнул космос на ухо, и в этот момент, она рванулась вниз изо всех сил…

Глава 19

 - Hey, I'll tell you only one word, and this word is cocaine! Did you know that?[39]

 - Да, детка. Мы знаем  слово, которое ты нам сказал!

   Дрожащая от озноба, Лиза сидела на подоконнике в кухне Сергея.

 Он уже, как мог, обработал её раны, но болевой шок не проходил.

 Толком она ничего не могла рассказать. Её всю трясло как осиновый лист.

 Единственным, что она смогла объяснить, было то:  где спрятана бутылка виски, предназначенная для празднования дня её выхода из больницы.

    Глотая двенадцати летний скотч из горла, она то и дело обжигала им гортань, и, продолжала дрожать.

 - Well if you’ve had bad news

   You want to kick your blues, cocaine.

    Струны текли слезами соло, а Лиза пьяно вторила вслед:

 - И будь у вас плохой "ньюз",  тогда ударьте свой блюз – cocaine!

   Она повернулась к Сергею так, чтобы он не видел изуродованной части её лица,  в который раз поперхнулась виски, и с горькой усмешкой произнесла:

 - Эй, Сергей! А ведь у меня новости именно «bad».

    Он давно уже разучился решать - какие бы то ни было проблемы, но осознавая неизбежность, выказал полную готовность,предельно сосредоточив свое внимание.

 Эта девочка, единственное – что связывало его с миром. И сейчас он видел, что она в большой беде.  

    Она вернулась за полночь. Почти такая же как тогда.

 Только на этот раз её никто не привез на "дежурной"; и в больницу ей было нельзя, это Сергей сразу понял.

 А теперь она сидела на подоконнике, как побитая кошка, и бесконечно переставляла иглу в начало любимой композиции,на пластинке которую он ей подарил.

 - Девочка… - ласково заговорил он, грустно окинув силуэт Лизы.

 Он не знал с чего начать.

 Он разучился говорить.

 По привычке, Сергей подошел к окну и попытался отвести тонарм[40].

    Лиза удержала руку, и зло взглянула ему в глаза.

 - Что? Скажешь - запись испорчу?

   Теперь она хотела выговорится.

 Сделав ещё глоток, Лиза жестко оттолкнула Сергея.

 - Это моя пластинка! Сколько хочу – столько и буду слушать!

  Глаза её вспыхнули темным огнем. Теперь она нарочно повернулась всем лицом, чтобы он видел швы, наложенные собственноручно .

 - Может я вообще хочу, чтоб она испортилась – пластинка твоя!

 Я говорила тебе тогда: «кончи меня»? Говорила?

 Черта лысого ты меня заставил этот крестик поставить: на согласие к операции!

 Чтобы я в монстра превратилась?

    Не давая ничего сказать Сергею, она  пыталась глушить боль, дрожь и вырывающуюся правду скотчем.

 - Ты! Научил меня не чувствовать боль!

 Да меня жалеть надо было! Жалеть, а не новые горизонты открывать! Человека делает великим – не сила, а продолжительность высших ощущений![41]