Антрополог на Марсе

Животноводческая ферма обычно представляет собой тихое место, но та, куда мы приехали, встретила нас громким мычанием большого числа коров. «На сегодняшний день намечалось отделить телят от коров», — оглядываясь по сторонам, сообщила Темпл. Действительно, этим и объяснялось необычное поведение обыкновенно смирных животных. Одна из коров, бродившая у загона, мычала особенно громко и возбужденно. «Несчастное животное, — сочувственно произнесла Темпл. — Расстаться со своим чадом — что может быть горше? Люди считают, что животные лишены мыслей и чувств». Такого же мнения придерживался и Скиннер.[230]

Когда Темпл была студенткой и училась в Нью-Хэмпшире, она, заинтересовавшись работами Скиннера, известного бихевиориста, написала ему, а затем и встретилась с ним. «Меня постигло большое разочарование, — сообщила мне Темпл, рассказывая о встрече с этим психологом. — Он мне рассказывал о рефлекторном принципе деятельности мозга. Не могу поверить, что поведение человека, равно как и животного, понимается как совокупность реакций на стимулы внешней среды». По словам Темпл, бихевиористы, отказывая животным в проявлении чувств, считали их чуть ли не автоматами. В те времена, когда она встречалась со Скиннером, с животными обращались безжалостно, как при хозяйствовании на фермах, где их в конце концов умерщвляли на скотобойнях изуверскими способами, так и при проведении научных экспериментов. Темпл от кого-то слыхала, что бихевиоризм враждебен человеческой личности, и, соглашаясь с этим суждением, добавляла, что он враждебен и животным.

Разделив горе с коровами, у которых отобрали телят, Темпл стала говорить о жестокости при убое скота и птиц. «Когда наступает время отправлять цыплят в Макнаггетленд,[231] их берут за лапы и, держа вниз головой, режут им горло, — сообщила она. — Со скотом тоже не церемонятся. Взять, к примеру, кошерные скотобойни. Там, прежде чем перерезать горло животному, его подвешивают за ноги, чтобы кровь прилила к голове. При этом ему нередко ломают эти конечности, и бедное животное кричит от боли и ужаса. К счастью, сейчас наблюдаются перемены. Если правильно организовать дело, животное не будет долго страдать. Ведь уже через восемь секунд после того, как ему перережут горло, освобождаются эндорфины, и животное умирает без излишних мучений. Именно так происходит в природе: койот убивает овцу одним быстрым движением. Я хочу реформировать мясную промышленность. Правда, находятся активисты, которые призывают ее вообще ликвидировать, но это крайние взгляды. Не люблю радикалов ни левого, ни правого толка».

Поделившись со мной этими мыслями, Темпл привела меня в тихое место, где мирно паслись коровы. Она наклонилась и подняла с земли пучок сена. К ней подошла корова и ткнулась ей в руку мордой. Лицо Темпл приняло счастливое выражение. «Сейчас я дома, — сказала она. — Когда я с коровами, мне не надо задумываться. Я знаю, что они чувствуют». Вероятно, и коровы считали ее своей, ощущая ее дружелюбие и заботливость, ибо одна за другой потянулись к ней. Ко мне не подошла ни одна. Видно, все они признали во мне человека, живущего в мире символов и условностей и не знающего, как вести себя с ними, бессловесными существами. «Общаться с людьми труднее, — добавила Темпл. — Их сложнее понять». Это откровение поразило меня. Я впервые встретился с человеком, который не шутя утверждал, что ему легче общаться с животными, чем с людьми.

Чувства и переживания человека Темпл было трудно понять, хотя она не была лишена чувствительности, но только эта чувствительность распространялась главным образом на животных, которых она жалела и о которых постоянно заботилась. По словам Темпл, она переживала те же эмоциональные состояния, которые испытывали животные, отождествляя себя с ними. Однако, насколько я рассудил, Темпл сочувствовала животным в основном на физическом и физиологическом уровнях, когда, к примеру, животные испытывали боль или ужас.[232]

Когда Темпл была моложе, она едва понимала даже простейшие проявления человеческих чувств; позже она научилась «расшифровывать» их, чувственно не вникая в их суть. (В этой связи мне вспомнился случай, произошедший в школе для аутичных детей, о котором мне рассказала доктор Беата Хермелин. К ней подошла двенадцатилетняя девочка, довольно смышленая, и сообщила, что другая воспитанница, Джоан, «забавно кричит». Оказалось, что Джоан, как выяснила Беата, бьется в истерике. Значение ее крика аутичная девочка не уяснила себе, она лишь обратила внимание на непонятное ей «физическое» явление, найдя его интересным. Уместно сказать несколько слов и о Джесси Парк, о которой я упоминал в истории «Вундеркинды». Джесси Парк пришла в восхищение, оттого что лук вызывает слезы, но в то же время она не могла понять, как можно плакать от радости.)[233]