Антрополог на Марсе

Когда мы въехали в парк, то оказались на обширном плато, откуда открывался прекрасный вид на Скалистые горы с заснеженными вершинами, хотя они и отстояли от нас на добрую сотню миль. Я поинтересовался у Темпл, ощущает ли она их величественность. «Красивые горы, — ответила Темпл, — а величественность — она пожала плечами, — оценить не могу». Отвечая на мой недоуменный вопрос, она пояснила, что многие слова ставят ее в тупик, и чтобы понять их, она не раз прибегала к толковому словарю, но только почти впустую. «Помню, — сказала Темпл, — наряду с такими словами, как „поразительный“, „непостижимый“, „таинственный“, я как-то пыталась понять, что значит слово „величественный“, но в словаре все эти слова объясняются маловразумительными синонимами». «Горы красивые, — повторила Темпл, а затем, помолчав, продолжила, как мне показалось, с тоской и даже с горечью в голосе: — Но они не вызывают у меня того чувства, которое возникает у неаутичных людей при виде красивого зрелища. В этом парке я в первый раз. Правда, Скалистые горы видела и до этого, но лишь однажды, по случаю, хотя и живу в Форт-Коллинсе уже несколько лет».

Спустя некоторое время Темпл высказала похожую мысль: «Когда вы смотрите на цветы или на журчащий ручей, я вижу, что это доставляет вам удовольствие, но меня эти красоты не трогают». Я вспомнил, как накануне, в субботу вечером, когда любовался заходом солнца, опускавшегося за близлежащие горы, Темпл заметила: «Вы любуетесь ярким зрелищем. Я знаю, что оно привлекательно, но оно не задевает меня за живое». Она добавила, что ее отец столь же равнодушен к красотам природы.

Мне вспомнился и наш разговор, состоявшийся в пятницу поздно вечером, когда мы с Темпл прогуливались. «Когда я смотрю на звезды, — сказала она тогда, — то знаю, что должна испытывать благоговение перед ними, но ничем подобным не проникаюсь. Правда, звезды наводят на размышления о вселенной. Я не раз размышляла о Большом взрыве, благодаря которому, как утверждают некоторые ученые, образовалась наша вселенная». «А вы ощущаете ее необъятность?» — спросил я. «Ее необъятность я понимаю рассудком, — ответила Темпл, а затем, помедлив, продолжила: — А какое место занимают в ней люди? Является ли смерть концом нашего бытия? Вероятно, во вселенной существуют высшие силы, которые распоряжаются нашими судьбами». Такие высокие мысли не характерны для аутичного человека. Тогда, я помню, задумался: были ли мысли Темпл лишь результатом работы разума или она все-таки вкладывала в них хоть какие-то чувства?

Пока я вспоминал наши с ней предыдущие разговоры, машина забиралась все выше и выше в горы. Вскоре мы увидели горное озеро, и я выразил желание искупаться (меня всегда привлекали экзотические озера, и я не прочь поплавать в Байкале и Титикаке), но Темпл сказала, что пора возвращаться. В тот день я уезжал, и Темпл сочла, что мне нужно собраться в дорогу не торопясь. На обратном пути мы ненадолго остановились, и я с удовольствием послушал пение птиц и лишний раз полюбовался горным пейзажем. Оказалось, что Темпл знает названия всех растений, но, как она заявила, они не привлекают ее. Когда мы выехали из парка, я увидел сбоку, внизу дороги, широкую полосу воды и попросил Темпл остановиться: я все-таки решил искупаться. Выбравшись из машины, я стал опускаться вниз по откосу. «Стойте! — внезапно крикнула Темпл. — Здесь водосток. Вас унесет к плотине». Я посмотрел вниз, пригляделся. На самом деле, стремнина. С таким течением, пожалуй, не справиться. Я полез вверх. Темпл вздохнула с нескрываемым облегчением. Позже она позвонила подруге и сообщила ей, что спасла мне жизнь.

На пути в Форт-Коллинс мы продолжили разговор о проявлениях аутизма. Темпл мне рассказала о знакомом музыканте, страдающем аутизмом, который обладает даром безошибочной имитации. Какой бы сложной ни была пьеса, он тут же повторяет ее в точности и делает те же ошибки, что и пианисты. Я, в свою очередь, рассказал Темпл о Стивене Уилтшире, аутичном художнике. Мы вспоминали аутичных поэтов, писателей, ученых, философов. Беата Хермелин, которая в течение многих лет наблюдала низкофункциональных аутичных савантов, в одной из своих работ указывает на то, что хотя подобные люди и могут обладать удивительными талантами, таланты эти не имеют созидательного начала. Иное дело люди, страдающие синдромом Аспергера. Кристофер Гиллберг, шведский психиатр, посвятивший немалое время изучению аутизма, отмечает, что одаренные люди с таким недугом обладают созидательными способностями, а их творчество связано с внутренней жизнью личности, с потоком новых идей и сильными чувствами. Он приводит в пример Витгенштейна[252] и Бартока, на его взгляд, страдавших синдромом Аспергера. (Многие аутисты зачисляют в свои ряды и Альберта Эйнштейна.)