Антрополог на Марсе

Стивен показал мне рисунки, сделанные в Нью-Йорке. Они мне понравились, особенно те, что были нарисованы на борту вертолета. Стивен согласно кивал, простодушно, но без застенчивости, поясняя рисунки. Я спросил Стивена, не нарисует ли он что-нибудь для меня — может быть, дом. Стивен кивнул, и мы вышли на улицу. Шел снег, было ветрено и прохладно. Стивен бросил взгляд на мой дом, затем взглянул на дорогу и на море вдали. Поежившись, попросил вернуться в тепло. В комнате, вооружившись карандашом, он принялся рисовать. Взглянув на Криса, я приложил палец к губам. «Не беспокойтесь, — ответил Крис. — Если хотите, можете говорить в полный голос. Стивену шум не мешает. Он не прервет своего занятия, даже если случится землетрясение».

Прошло минут пять, и Крис, взглянув на рисунок, сделал Стивену замечание: «Ты нарисовал лишнее, у крыльца нет перил». «Я знаю, — ответил Стивен, — но с перилами гораздо удобнее». Стивен, рисуя мой дом, допустил и другие неточности: он пририсовал выступающую из крыши трубу, но не удостоил вниманием ни три пушистые ели, растущие рядом с домом, ни забор вокруг дома. Все же следовало учитывать, что Стивен взглянул на дом только мельком, однако нарисовал его с изрядной похожестью (чем отличались и все другие его рисунки, чаще всего исполненные по памяти), и потому резонно было считать, что он обладает «фотографической», эйдетической памятью. Вместе с тем большинство работ Стивена не походили на «фотокопии», в свои рисунки он вносил и что-то свое. К тому же он обладал своим собственным стилем, довольно оригинальным и узнаваемым. Но имел ли стиль этот сознательное начало, являлся ли он осознанным?

Все же работы Стивена прежде всего поражали тем, что и когда были выполнены по памяти, воспроизводили объект почти что с исключительной точностью, хотя и отличались некоторой наивностью исполнения. Клара Парк, мать художника, страдавшего аутизмом, писала о феноменальной зрительной памяти сына и о его необычной способности рисовать с безукоризненной точностью заинтересовавший его объект, увиденный задолго до этого и «отложенный на потом». Такой же способностью обладал и Стивен. Мельком взглянув, к примеру, на здание, он мог без труда «перенести» его на бумагу спустя несколько дней и даже недель.

Хью Кэссон в предисловии к книге с рисунками Стивена написал:

В отличие от большей части детей, которые обычно рисуют, исходя из воображения и общепринятых символов, Стивен Уилтшир рисует лишь то, что видит — ни больше, ни меньше.

Профессиональные художники также пользуются образами и символами, большая часть которых усвоена ими в детстве, но, кроме того, они пользуются в работе и опытом своих известных предшественников, зачастую исключая «предметность» как категорию в живописи. Так, Клод Моне пишет:

Когда вы начинаете рисовать, старайтесь забыть, какой объект перед вами — дерево, поле, дом или что-то еще. Просто подумайте: здесь — небольшое преобладание голубого, там — розовая полоска, чуть в стороне — пятно желтого. Составив такое представление об объекте, рисуйте форму объекта в цвете, пока не перенесете на холст свое субъективное впечатление от увиденного.

Однако Стивен (если прав Кэссон), так же как Хосе и Надия, в силу образовательных и невральных причин не обладал способностью «предварительной деконструкции», но это не значит, что он не мог быть хорошим художником.

Меня также интересовали взаимоотношения Стивена с другими людьми и прежде всего с теми учителями, которые опекали его. В Куинсмилле наибольшее внимание Стивену уделял Крис, но в июле 1987 года Стивена перевели в среднюю школу. Какое-то время Крис продолжал проявлять заботу о Стивене, встречался с ним в выходные, выбирался за город на этюды и даже ездил с ним в Нью-Йорк и Париж. Но в мае 1989 года обстоятельства изменились, и Крис почти перестал встречаться со своим подопечным. Оставшись без попечителя, Стивен почти потерял интерес к рисованию. Похоже, ему был нужен новый наставник, который смог бы «встряхнуть» его. Сам Стивен, казалось, не очень переживал, что Крис оставил его, и в тех редких случаях, когда они все же виделись, особо радостных эмоций не проявлял. Обычный ребенок, перестав контактировать с тем, кто долгое время о нем заботился, как правило, огорчается, тоскует по этому человеку. Со Стивеном ничего подобного не случилось.