Антропологическая элитология

Фактически в античной этнофилософии идет противостояние (если не "борьба") двух идей — идеи о равенстве людей и идеи об их природном неравенстве. Обе эти идеи лежат в плоскости соотношения разных культурных уровней — эллинов (равных по культуре своего образования) и варваров (необразованных и потому нижестоящих). Так ещё в птолемеевском Египте для того, чтобы стать александрийцем, надо было закончить гимназий, а чтобы стать римлянином — поступить на государственную службу.[194] Идеология раннего христианства внесла свой вклад в развитие этой идеи. Сама принадлежность к роду человеческому определяется в ее этнофилософии моралью: "И варвара от не варвара мы отличаем не по языку, не по происхождению, но по мыслям и душе. Тот преимущественно и есть человек, кто содержит правое учение веры и ведёт любомудрую жизнь" — таков был окончательный приговор Иоанна Златоуста (Expositio in psalm. 143,s) в самом конце античной эпохи.

Сопоставление и прямое противопоставление культуры и антикультуры, цивилизации и варварства, созидания и вандализма есть по существу своей природы разность в психологической дистанции различных аксиологических центров. Причем речь идет не только о противопоставлении элитного и массового, но и о противостоянии этнических (языковых), религиозных и политических ценностей различных групп населения и различных типов личностей.

Так, например, А.Шопенгауэр обличал "скучный мир утилитаризма", мир "людей пользы", скопища бездарностей, среди которых творцы — редчайшее исключение, парадоксальное отклонение от нормы. Он считал, что гениальные произведения обречены на непонимание публики; что "самые благородные создания гения для тупого большинства всегда останутся книгой за семью печатями".

Концепция элитарной культуры явным образом направлена на апологию социального и культурного неравенства в обществе. Это откровенно признавал Ф.Ницше, исходивший из того, что высокая культура возможна лишь там, "где существуют две различные общественные касты: каста работающих и каста праздных, способных к истинному досугу; или, выражаясь сильнее, каста принудительного труда и каста свободного труда". Ницше является, пожалуй, наиболее ярким выразителем "бунта против массы". Он противопоставляет поверхностную, незрелую, торопливую филистерскую культуру и культуру аристократии духа, он обличает художников, опускающихся до уровня толпы, профанирующих искусство. Его утверждение, что отныне главную роль играет масса, а она преклоняется перед всем заурядным, могут взять в качестве эпиграммы все последующие аристократические критики массовой культуры.

В своей книге "Закат Европы" О.Шпенглер, как и Ф.Ницше, связывает декаданс западной культуры с феноменом "омассовления". Цивилизация заменяет культуру; подлинная духовная элита уже не может утвердить себя в "омассовленом" искусстве, она заменяется псевдоэлитой толстосумов и политиков. Шпенглер был восхищен эпохами, отличающимися, по его мнению, высшей степенью изысканности и исключительности. Их идеи, их язык форм понятны только малочисленному классу людей высшего порядка. Он утверждал, что Возрождение было "созданием Медичи и отдельных избранных умов.

Огромное воздействие на современную элитологическую культурологию оказали идеи З.Фрейда, считавшего, что культура навязывается массе элитой, что индивид в массе — примитивное существо, варвар, конформист; масса не стремиться к истине, а жаждет иллюзий и удовольствий.

Целостная концепция элитарной культуры в противопоставлении массовой представлена в книге испанского философа ХХ в. Хосе Ортеги-и-Гассета "Восстание масс" (1930 г.). Он ратует здесь за чисто элитарное искусство, искусство для профессионалов, а не для масс, противопоставляет элитарный тип эстетического восприятия массовому, обыденному. По утверждению автора этого труда в ХХ веке произошло самое настоящее восстание масс, привело Европу к тяжелейшему кризису какой только может постигнуть народ, нацию и культуру. «Мы видим толпу, которая завладела и пользуется всеми просторами и всеми благами цивилизации. Индивиды, составляющие толпу, существовали и раньше, но не в толпе. Разбросанные по свету в одиночку или мелкими группами, они вели раздельную, уединенную жизнь. Теперь они появились все вместе, и куда ни взглянешь, всюду видишь толпу. Повсюду? О, нет, как раз в лучших местах, в мало-мальски изысканных уголках нашей культуры, ранее доступных только избранным, меньшинству.