Антропология Адвентистов Седьмого дня и свидетелей Иеговы

Значит, извращение Писаний и толкований их нужно искать там, где открываются разногласия в учении. У кого было намерение учить иначе, тот по-другому должен был распоряжаться и средствами учения. Да они и не могли бы учить иначе, если бы не имели других средств для поучения. И как они не могли бы учить без порчи этих средств, так и мы не обладали бы неповрежденным учением без цельности того, чем это учение излагается. Но разве мы чем-то недовольны в наших книгах? Что мы привнесли своего, дабы исправить нечто противоречащее этому в Писании, — или убирая, или прибавляя, или изменяя? Что Писание с самого начала своего, то и мы. Мы из него вышли прежде, чем стало иначе, прежде чем вы его исказили. Но поскольку всякое искажение нужно считать чем-то позднейшим, во всяком случае происходящим по причине ревности (а она никогда не бывает прежде того, чему ревнует, и никогда не бывает при нем), — то любой разумный человек сочтет невероятным, чтобы мы, первые и вышедшие из самого Писания, искажали его превратным текстом, а те, которые были и позже, и противны ему, не делали этого. Один искажает Писание рукою, другой — извращает смысл превратным толкованием. Ведь хотя Валентин, по видимости, и пользуется неповрежденным текстом, он более лукавым образом, чем Маркион, наложил руку на истину. Ибо Маркион прямо и открыто использовал меч, а не стиль, так как для своего намерения совершил убийство Писания. Валентин же пощадил его, потому что не Писание приспособил для своего предмета, а свой предмет для Писания; и тем не менее, он больше отнял и больше прибавил, устраняя собственное значение отдельных слов и привнося иное, не существующее на деле»[208].

Точно также, как поступили во II веке Маркион и Валентин, также действут в наше время иеговисты и адвентисты. Они объединили оба метода. — Отбросили 11 книг Ветхого Завета и исказили текст новой пунктуацией (а иеговисты даже новым «переводом») все остальное. Из приведенных слов Тертуллиана мы видим и другой мощный аргумент в пользу того, что только Церковь сохранила истинное Откровение Творца. Ведь Она действительно никогда не переиначивала Писание, ни вставляла в Него ничего нового, после того как Она же, силой Святого Духа, составила библейский канон. Это является мощнейшим свидетельством того, что как минимум с момента окончания Писания в нашей вере не появилось ничего нового, противоречащего слову Божию.

А так, как поступают сектанты, делают только те, которые желают заставить Бога говорить только то, что им угодно! Так эти ложные христиане творят тоже, что и богохульник Л. Толстой и союз воинствующих безбожников. Очевидно, что это происходит из-за того, что движут ими одни и те же духи. Заметил это тот же Тертуллиан: «Таковы козни духов нечестия (Эфес. 6, 12), с которыми, братья, нам надлежит сражаться и основательно их разобрать; нужны для веры, дабы явились избранные и открылись нечестивые. Потому-то духи имеют силу и способность измышлять заблуждения и наставлять в них… Я ничем не рискую, если скажу, что и само Писание по воле Божьей так составлено, что предоставляет еретикам материал, — ибо читаю: Надлежит быть и ересям, а без Писания они быть не могут. Спрашиваемся, наконец: кем же внушается знание того, что пригодно для ересей? Разумеется, дьяволом, дело которого — извращать истину, который даже самим священным таинствам подражает в идольских мистериях… И уже конечно, тот, кто с такой притворной подражательностью стремился выразить в делах идолослужения самые средства (res), при помощи которых совершаются таинства Христовы, вне сомнения, так же и с тем же замыслом стремился и мог приноровить божественные тексты и сочинения святых мужей к чуждой и подражательной вере, заимствуя мысль из мысли, слова из слов, притчи из притч. Поэтому никто не должен сомневаться ни в том, что духовное нечестие внесено от дьявола, ни в том, что ереси тождественны идолослужению, ибо они того же происхождения и замысла, что идолослужение. Они измышляют другого бога вопреки Творцу или, — если признают единого Творца, — учат о Нем не по истине. Стало быть, всякое ложнословие о Боге есть некоторого рода идолослужение»[209]. Причем для еретика идолом становиться его же падший (и как утверждают адвентисты с иеговистами, смертный) разум, долженствующий стать, по их мнению советником (ср. Рим. 11, 35) Непогрешимому и Бессмертному.