Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии

Авторы негодуют по поводу "циничного заявления" контрактника ВДВ, участвовавшего в штурме "Белого Дома", сказавшего телерепортеру: "Я делал свое дело и сделал его хорошо". Они пишут: "Теперь уже в России подтвердилась давно знакомая истина, гласящая, что солдату-наемнику безразлично в кого стрелять: в иноземного захватчика или в земляка, вышедшего на улицу бороться за свои права. Оторопь берет от подобных откровений. Даже самому ретивому стороннику профессиональной армии, отстаивающему с пеной у рта эту идею на заре горбачевской перестройки, вряд ли могло присниться в кошмарном сне, что вытворяли контрактники в Грозном".[143] Подобные аргументы против профессиональной армии трудно комментировать из-за их эмоциональности. Тем не менее, определенная логика в них присутствует, и эта логика требует уточнения.

Во-первых, контрактники — ничтожно малая часть воинского контингента, и их не надо путать с профессионалами. Для войны в Чечне их набирали по объявлениям, расклеенным на фонарях, и собрали то, что собрали — деклассированных лиц без определенных занятий и нравственных принципов.

Во-вторых, контрактники "вытворяли в Грозном" то, что обычно "вытворяет" человек на войне: то, что "вытворяют" в Чечне не только контрактники, а, например, некоторые кадровые полковники, что "вытворяли" "воины-интернационалисты" в Афганистане и т. п. Человек на войне убивает другого человека, и это убийство общество морально оправдывает. При этом человек убивающий, (ведь не тактично применять термин "убийца" к человеку, убивающему на войне, не так ли?), часто подходит к убийству творчески, и этим воспроизводит семиотику казни. Это уже вопрос не техники, но психики в ее глубинных архетипических слоях. Жестокое обращение военных с пленными и с мирным населением является как следствием психологического срыва, так и морального оправдания своих действий, в логике которого удобнее всего не считать своих врагов людьми.

Профессионал же страдает от нервных срывов гораздо меньше, чем дилетант, и не нуждается в изощренных психологических защитах и псевдоморальных оправданиях: он "работает". Заметим, что и непосредственные участники боевых действий в Чечне предпочитали именовать свои действия "работой". Нейтральные термины нейтрализуют стрессы. Поэтому эмоции Серебрянникова и Дерюгина — "вытворяли в Грозном то, что и вряд ли могло присниться в самом кошмарном сне", — на языке военных будет звучать короче: "отработали по Грозному".

В-третьих, "народность" и "идейность" армии никогда не гарантировали невозможность ее применения внутри страны. Народно-идеологическое обоснование можно подвести и под геноцид. Более того, это легко, поскольку оно востребовано людьми его осуществляющими (или одобряющими) в качестве апологии. Солдат, как наемный, так и подневольный подчиняется не "нравственным основам", "артельной психологии" и "моральным принципам", а приказам непосредственного начальника, о которых не рассуждает. В противном случае он плохой солдат. Даже в Великой Отечественной войне для "стимулирования" моральных принципов воинов, сражавшихся на передовой, действовал институт заградотрядов.

И далее по тексту:

— "Нравственные основы" и "моральные принципы" — хороший инструмент для PR-технологий. Солдат с чувством выполненного долга расстреляет "земляка, вышедшего на улицу бороться за собственные права",[144] если ему объяснить, что это "провокатор, подрывающий единство", или другой "враг народа".

— История Русской армии, которую уважаемые эксперты несколько идеализируют, знает массу примеров, когда "соборность, артельность, заложенные в духовный фундамент старой Российской армии",[145] не мешали ей "стрелять в земляков, борющихся за свои права".[146] Ни соборность, ни артельность, ни прочие столпы "духовного фундамента" старой Российской армии не мешали ей на протяжении веков "хорошо выполнять свою работу", в том числе и по "ликвидации сепаратизма" в разных уголках Империи. И потом, разве не на Красную армию, чей высокий моральный дух авторы критикуемой концепции не подвергают сомнению, опиралась советская власть, проводя репрессии против собственного народа? И можно ли назвать "народной" любую армию (если это не ополчение), тем более ту, управление которой осуществлялось на партийной основе?