Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии

Люди, собираемые на призывных пунктах-распределителях, представляют собой аморфную массу, своего рода социальную протоплазму. С момента сдачи паспортов они перестают существовать как граждане, но до принятия присяги они не существуют и как военнослужащие. Это люди, уже лишенные гражданских прав, но еще не принявшие на себя воинские обязанности. Эти люди — «лиминальные субъекты», лишенные и социального тела, и социального пространства.^{21} Масса призывников — это даже не социальная группа, это скорее протосоциальное образование, притом весьма абстрактное с точки зрения юридическо-правового обеспечения. И это нормативное и психологическое состояние асоциальности усугубляется комплексом официальных мер, направленных на «размалывание» личности и лишение ее индивидуальности: призывника стригут наголо, раздевают догола на медкомиссиях, ставят в строй, отбирают запрещенные и/или ненужные с точки зрения военных контролеров вещи. Таким образом, манипуляции с людьми на призывных пунктах направлены на семиотическую редукцию всех средств их личностного выражения путем унификации внешности, стиля одежды, набора вещей.

Насильственная редукция личностей до социальных нулей, превращающая их в совокупность одинаковых бритоголовых строевых единиц, встречает с их стороны встречную адекватную реакцию: если не удалось избежать призыва, то следует воспринимать его как карнавал. Сущность карнавала как феномена культуры заключается в инверсии социальных ролей и ритуальной деструктурализации социума с целью последующего обновления образующих его связей.

Путь в армию связан с реальной декультурацией личности, что вызывает у нее ответные бессознательные реакции, со всеми сопутствующими карнавальными атрибутами. Показательно, что свое состояние социальной аморфности призывники часто выражают различными действиями: рвут одежду, разрисовывают зубной пастой свои фуфайки, рисуют на бритых головах авторучкой или выбривают незамысловатые изречения типа «ДМБ-19…» и пр.

В итоге — формируется положительный эмоциональный фон; на призывных пунктах-распределителях обычно весело. Как и на всяком карнавале, здесь нередко возникают казусные ситуации.

По рассказу бывшего черноморского пограничника Эдуарда Казанцева, он еще на призывном пункте разрезал свои брюки на ленточки и в таком виде прибыл в часть. Часть старалась быть уставной. Упреждая возможные обвинения в том, что армия присваивает гражданские вещи новобранцев, им при выдаче военной формы приказывали отправлять свои вещи домой, не разрешая ничего выбрасывать. Наш герой был вынужден послать эти брюки домой. У его родителей был шок: когда они получили одежду сына, то решили, что над ребенком в армии издевались. Ему стоило труда убедить их, что это сделал он сам «для прикола».^{22}

Преобразование стресса в положительные эмоции посредством знака позволяет оценить универсальную функцию карнавала как средства апологии образа жизни и психологической адаптации личности к социально экстремальным условиям.

В качестве одного из универсальных карнавальных алгоритмов стоит отметить истинно «раблезианское поведение» — призывники в знак собственной асоциальности мажут друг друга зубной пастой, кетчупом, майонезом и прочим «антивеществом», маркируя им свое «анти-структурное» состояние.^{23}

Важно отметить соотношение ощущения времени с социальной идентичностью всех, кто направляется в армию по призыву: их идентичность стопроцентно перенесена в будущее, к моменту демобилизации. Переживаемый стресс активизирует «территориальное» поведение: по дороге в армию они как бы «метят территорию», т. е. везде, где это возможно, стараются запечатлеть дату своего будущего «освобождения» — пишут на стенах, на заборах, на теле год демобилизации. Идентичность личности, направляющейся выполнять «почетную обязанность», целиком соотносится с моментом завершения данного жизненного этапа.

Реализация социальной функции карнавала — инверсия ролей — приводит к психологической разрядке. Армия по определению — социальная инверсия гражданского общества, и карнавальные алгоритмы, предварительно организующие массу призывников, выступают как особого типа психологическая защита. Весь предыдущий опыт, весь запас знаний и культурных ценностей, все гражданские привычки и привязанности в этой новой агрессивной среде воспринимаются как бремя, от которого следует на время избавиться. Чем меньше человек знает и значит, тем легче ему подчиняться, т. е. полноценно функционировать в армии, поскольку суть армии — в подчинении. Когда автор данной работы еще только «собирал материал методом включенного наблюдения», он однажды попытался выяснить смысл абсурдного, на его взгляд, приказания. Понимание смысла абсурда было доведено до него командиром с поистине дзэнским пафосом «войны с рассудком»:^{24} «Товарищ солдат! Не ищите в приказе высокого смысла! Вам жить будет проще! Выполняйте!».