Антропология Св.Григория Паламы

"Сего бе ради Бог на землю сниде, да нас на небеса возведет"[1915].

"Да Бога (т. е. Богом) человека соделаеши человеколюбче, был еси человек"[1916].

Подобных выдержек из наших богослужебных книг можно привести великое множество. Дабы не умножать ссылок, укажем только, что службы Преображения и Вознесения Господня переполнены подобными мыслями. Они проходят через все песнопения вечерни и утрени этих праздников. А Синаксарь понедельника Св. Духа говорит о поклонении ангелов обóженной плоти Богочеловека.

Это значит, что идея обóжения не является только плодом богословских домыслов и отвлеченных умозрений о Боге, она не только результат мистических прозрений отдельных духовидцев; Церковь это восприняла, как самую настоящую духовную реальность и Церковь молится об обóжении человека, она руководит человека на пути его обóжения. "Теозис" есть "религизный идеал" Православия.

Останавливаясь подробнее на учении церкви об обóжении, надо сделать ряд замечаний и пояснений.

1. Во первых для отцов церкви "обóжение, – как говорит исследователь, – не идея, не теория, не догма, а прежде всего и более всего – факт их внутренней жизни. Вопрос о божестве Христа был для Афанасия не вопросом спекулятивного умозрения, а вопрос самой жизни, имевший глубокое этико-сотериологическое значение. Принять или отвергнуть "йоту" для него значило решить вопрос о жизни и смерти человека, ибо жизнь последнего есть процесс "обóжения", – а это обóжение немыслимо без признания божеского достоинства Христа"[1917] .

2. В понимании обóжения можно впасть легко в две противоположные крайности. Либо это будет пантеистическое, внехристианское понимание, при котором человеческая личность погружается в Божество, сливается с Ним и исчезает для самостоятельного существования. Христианская религия, как проповедь наиболее совершенного персонализма, никогда подобный взгляд усвоить не могла. Другая крайность в этом вопросе – это недооценивание смысла "обóжения", его ослабление до минимума. Слово "обóжение" понимается тогда скорее, как некая гипербола, метафора или иная риторическая вольность. Это выражение хотели бы принимать, если только принять его, в переносном смысле, как некий удачный образ, который, однако, никак не следует разуметь буквально.

3. Тут возможны несколько подходов к этому учению. Прежде всего обóжение можно понимать, как максимальное уподобление Богу в смысле нравственном, как моральное совершенство, доведенное до высочайшей точки, как душа, совершенно очищенная от страстей и всяких греховных приражений. Христос Спаситель есть совершенный нравственный Учитель, и следующий заповедям этого учения, поднимается в своем нравственном росте до возможного предела, уподобляется Богу, т. е. в моральном отношении "обóживается", "богоуподобляется". Это высшая степень преподобничества. Ясно, что подобный морализм совершенно не свойствен святоотеческой традиции. Духовность церковного аскетического идеала ничего общего не имеет с пуританским благочестием. Следует впрочем отметить, что такое якобы понимание обóжения, т. е., моралистическое или психологическое некоторые исследователи хотели бы видеть у христианских писателей древности, например, у св. Климента Александрийского. Уподобление "гностика" с Богом хотели бы истолковать не в смысле тождества по естеству, а в смысле "тесной связи с Высшим Благом", в общении с Ним в мыслях и чувствах". (union intime avec le Bien suprème, une communauté parfaite de pensées et de sentiments[1918]. Но есть и другая оценка мистики св. Климента: благодаря его учению о гнозисе в его "уподоблении Богу" легко заподозрить интеллектуальное уподобление, т. е. обóжение путем умопостигаемым[1919], мистику спекулятивную[1920], Это может быть легко объяснимо духовным происхождением от Филона, учившего также об обóжении души. В таком случае тот же интеллектуальный взгляд на обóжение можно усмотреть и у Оригена[1921]. Но все это в те годы высказано настолько еще несистематично, что одного ясного взгляда и оценки оригеновского учения об обóжении нет. Его хотят представить и "как родоначальника нравственно-практического направления", для которого обóжение совершается не столько силою ума, сколько воображением Христа в сердце верующего[1922].

То же спекулятивно-интеллектуальное понимание обóжения можно усмотреть и в Ареопагитиках. Минин, например, дает такую характеристику: "обóжение (для св. Дионисия) в своем существе есть процесс не религиозно-этической природы, а метафизический". "Обóжение совершается преимущественно на пути абстрактно-спекулятивного созерцания, силою мистического гнозиса"[1923]. Следует, однако, оговориться: нельзя себе представить путь Ареопагитиков, как путь только абстрактно-спекулятивный. В их понимании обóжения человека очень большое значение придается эросу человека и благодатным дарам церкви, о чем подробнее было говорено выше (гл. IV).