Антропоцид

Замечаю Серёгу с Лёней: те колбасятся под музыку, но вот они, кстати, скорее бухие мартышки: много активных движений, и всё невпопад. Ну хоть Лёня в себя пришёл немного, уже хорошо.

Кристина ушла туда, где поменьше людей, но танцует она классно, хоть и без искры. Тоже ей не до плясок, но двигаться она всё-таки умеет. Да и вообще, красивая она, особенно с этими движениями, в свете красных и голубых вспышек. Даже печально, что у нас с ней не сложилось. Хоть друзьями остались.

Надо выпить. Если продадут, конечно. Я перемещаюсь к барной стойке и замечаю Марса на её углу. Он пьёт пиво — залпом!

Подхожу к нему — музыка становится тише. Умно придумали, можно нормально общаться, а не орать друг другу на уши.

— Отдыхаешь? — спрашиваю я.

Марс осушает бокал до конца.

— Ага, — мрачно отвечает он. — Бармен, ещё бокал!

— Ты бы так не налегал, — говорю я.

Мой друг игнорирует замечание и выпивает следующий бокал секунд за пятнадцать.

— Бармен, ещё один!

— Марс, ты чего? — я слегка касаюсь его плеча.

— Я не могу напиться, — отвечает он.

— Ты в костюме, что ли?

— Ноуп. Нейроинтерфейс. И не могу напиться. Я не верю во всё это, Вадим. Какая-то дичь. Дикость. Нонсенс, сука. Что мы тут делаем?

— Я с тобой согласен, — вздыхаю я. — Только что об этом думал. Пляски…

— …на костях, — подхватывает Марс. — У меня умерли все, кроме вас и родителей. Брата двоюродного жалко, ему всего одиннадцать было. Мне шестнадцать лет, я не о смерти должен думать. А о том, как сяду в Бэнтли через два года, буду девчонок катать…

Я улыбаюсь его словам и вдруг понимаю, что тоже хочу выпить. Тягостно это.

— Мне тоже пива, пожалуйста, — говорю я бармену. — Да уж, разные у нас с тобой представления о том, кем мы должны быть и что думать.

Марс горько усмехается.

— Я тебе завидовал, — признаётся он. — Я на всём готовеньком, а ты мог самореализоваться в жизни. Ты умный, у тебя батя — ровный мужик. С его помощью ты бы многого добился. Да, с помощью, куда ж без неё… но всё же сам. А я бы просто получил наследство.

— Звучит как эпитафия, — отвечаю я и делаю глоток пива.

— Ладно, — Марс встаёт и хлопает меня по плечу. — Бывай. Пойду посплю, в иллюминатор попырюсь. Место дерьмовое.

Марс растворяется, оставляя недопитый бокал. Я беру его, делаю глоток. Он, наверное, ощущал какой-нибудь ирландский эль, или что там пьют эти богатеи. Но у меня это вкус подъездной пьянки, в которых я участвовал пару раз. Попробовал выпить залпом — вроде, даёт по шарам, но совсем немного. А я считай непьющий, мне от такого вообще башню снести должно. Впрочем, тот факт, что я могу выпить это залпом, уже о многом говорит.

— Я вообще удивлён, что здесь кто-то пьянеет.

Я поворачиваюсь на голос: слева от меня сидит мужчина лет сорока или около того. На нём невзрачный зелёный свитер и толстые очки. Достаточно скромный видок для Хомы, вот только тёмные волосы выделяются: слишком пышные и выглядят, будто крашенные. Он попивает какой-то коктейльчик: кажется, пину-коладу.

— Артур, — представляется он. — Я по молодости ходил по таким заведениям. Сейчас это всё фикция. Полное помещение людей, в котором нет ни одного человека. Да и помещения самого нет. Как и всего нашего мира. Жуть, да?

— Что ж вы тогда здесь делаете?

— Провожу один, скажем так… — Артур запинается. — Научный эксперимент.

— Вы учёный?

Артур протягивает мне руку.

— Артур Авдеев, научный сотрудник российской венерианской базы. Биолог, немного айтишник. Технобиолог, если быть точным.

— Вадим. И можно на «ты».

Технобиология совсем недавно была перспективным направлением: идея объединения живого с неживым — это тренд последних, наверное, лет тридцати, вот только после всего случившегося место ей на свалке.

— Так что за эксперимент? — спрашиваю я. — Мне казалось, учёные на Венере занимаются иными проблемами, нежели виртуальная реальность.

— Что правда, то правда. Это моя личная инициатива. И думаю, мне пока рано о ней распространяться.

Хорош эксперимент — сидеть в виртуальном клубе и дуть пину-коладу. В другой момент я бы с радостью поговорил с ним о перспективах технобиологии в условиях конца света, но сейчас меня волнует другое.

Когда думаешь о смерти, задумываешься и о любви. Это два инстинкта выживания: индивидуальное и видовое.

Я вновь вспоминаю о той девчонке. Нахожу её взглядом: вон она, сидит на том же месте.

— Очень приятно познакомиться, Артур. Я пойду, пожалуй.

Надуманное опьянение вкупе со стрессом придают смелости, и теперь я перестал дрейфить.

— Привет, — я подсаживаюсь к ней.

Оглушительная музыка вновь уходит на второй план.

— Привет, — девушка теряется, в её взгляде читаются интерес и ожидание.

— Я Вадим.

— Алиса.

— Очень приятно. А ты чего не танцуешь?

— Да не люблю танцевать.

— Да, я тоже. А чего тогда в клуб пришла, если не секрет?

— У меня к тебе тот же вопрос. Ты ведь тоже танцевать не любишь.

Я не нахожу, что ответить, и просто улыбаюсь.

— Хочу почувствовать жизнь, — говорит она. — Здесь все очень живые. Не то, что на корабле.

— Соглашусь. А я, наверное, пришёл ощутить живым себя.

— Бегаешь от реальности?