Антуан Ватто

Друг художника Э. Ф. Жерсен купил антикварную лавку «Великий монарх» и обратился к Ватто с просьбой написать для нее вывеску. Он исполнил ее за неделю, так как уже имел опыт подобной работы, ранее сделав для бывшего владельца лавки некоего Дьё вывеску со сценой «Людовик XIV, преподносящий орден дофину». Изобразив на картине интерьер лавки Жерсена, Ватто словно раздвинул одну из ее стен, приглашая смотрящего войти туда. В невидимую дверь словно входят дама и галантно протягивающий ей руку кавалер. Перед ними — приказчик, упаковывающий в деревянный ящик портрет Людовика XIV — образ навсегда ушедшего Grand siécle, его нравов, его кумиров в искусстве. Справа, за столом — другая пара покупателей, расположившаяся рядом с владельцем лавки и его супругой (возможно, это изображение Марии Луизы Сируа). Рядом с ними — третья пара — дама и кавалер, пристально разглядывающие в лорнет демонстрируемое им полотно овальной формы. Сюжет полотна Ватто исключительно прост. «Сцена собеседования» перенесена на этот раз в интерьер (возможно, именно в этом сказались впечатления от искусства мастеров Англии. — Е.Ф.). В вечной гармонии реальности и идеала, которым всегда был для Ватто мир театра, здесь победила первая. Мир реальности и мир искусства сопоставлен теперь по-иному. Полотно Лавка Жерсена явилось одним из ранних образцов бытовой живописи века Просвещения, предвосхитив работы Шардена, Ж.-Б. Греза, итальянцев П. Лонги и С. Риччи и многих других европейских мастеров. Особую поэтичность, как и всегда в работах Ватто, придает колористическое решение, мягкий ритм в расположении групп фигур. Современники отмечали, что он умел исключительно тонко писать складки шелковых платьев дам, работая всегда с натуры, без помощи манекенов. Действительно, розовые платья двух посетительниц лавки написаны великолепно, их нежные тона оттенены коричневыми камзолами кавалеров.

Молодая женщина, сидящая на земле Музей Конде, Шантийи

Точильщик Лувр, Париж

Лежащая женщина с бокалом Музей Коньяк-Жё, Париж

Две сидящие девочки Лувр, Париж

Фигура обнаженного мужчины Лувр, Париж

Три наброска мужских и женских фигур Лувр, Париж

Сидящая женщина с веером Музей Пола Гетти, Малибу

Смог ли Ватто после Лавки Жерсена вновь возвратиться к написанию своих «галантных празднеств»? Вряд ли, они все равно остались бы лишь повторениями пройденного художником пути. Лавка Жерсена стала завещанием Ватто последующим поколениям мастеров. Он сумел выразить в этом полотне все то, к чему шел всю свою жизнь. Упаковываемый в ящик портрет Людовика XIV как образ ушедших вкусов и развешенные по стенам лавки работы старых мастеров и самого Ватто как образы современного и прообразы будущего искусства — многое говорят о его взглядах. Это «сцена собеседования», трактованная по-новому, диалог художника и самого искусства. В этом диалоге заключено смелое противостояние тем академическим устоям и тем пристрастиям, которые препятствуют проникновению всего нового.

Друзья старались всеми средствами помочь Ватто переносить тяготы болезни. Месье Ле Февр, служивший распорядителем увеселений короля, содействовал приглашению художника пожить в окрестностях Парижа, в доме аббата в Ножан-сюр-Марн. Свежий воздух провинции Иль де Франс, прогулки в живописном парке с буками и тисами не принесли облегчения. В тридцатисемилетнем возрасте на руках Жерсена Ватто скончался здесь от чахотки.

Антуан Ватто сумел достичь славы и признания при жизни. Его «галантные празднества» всегда охотно раскупались, так как удивительно гармонировали с интерьерами особняков знати. Рисунки тоже имели большой успех у маршанов и высоко ценились. «За ним навсегда сохранится слава величайшего и искуснейшего рисовальщика, которого когда-либо явила Франция»[16], — писал Э. Ф. Жерсен. Но способно ли было современное художнику общество по достоинству оценить не только высокую поэтичность его искусства, но и его новаторство? Да и впоследствии многие мастера и критики не всегда были справедливы к нему. Ценивший колористический талант Ватто, Делакруа несколько свысока отмечал его манеру «словно по трафарету» писать деревья, делая сравнение с фламандцами не в пользу Ватто. Шарль Бодлер, тоже признававший его исключительное дарование, неожиданно сопоставлял его с неоклассицистом Энгром: «Если бы господин Энгр получил заказ с острова Киферы, его картина была бы не игривой и проказливой, как у Ватто, а мощной и полнокровной, как любовь во времена античности»[17]. В XIX веке критика была недобра к нему из-за нападок на эпоху рококо, к которому порой причисляли и Ватто.