Антымавле — торговый человек

Теперь все разговоры морских охотников сводятся к припаю, кромке, тылягыргину и дрейфующему льду. Какой тылягыргин? Движется ли лед? Как на кромке? Да и понятно: с этого времени охота начинается там, за припаем, на дрейфующем льду, где от постоянной подвижки ледяных полей образуются трещины и разводья.

На припае зверя нет. Разве что найдет иногда охотник нерпичью лунку, выловит около нее две-три нерпы — и все. Этим делом занимаются старики, которым тяжело ходить далеко в море. А молодые добывают зверя на дрейфующем льду. Чтобы попасть на него, надо пройти коварный тылягыргин.

У кромки

Легка и удобна одежда морского охотника. Мягкие нерпичьи штаны, короткие торбаса, туго стянутые ремешком; короткая двойная кухлянка из шкур молодых оленей, сверху белая камлейка — балахон. Кухлянка в поясе туго перетянута ремнем, на котором с правой стороны нож в чехле, кожаный мешочек для патронов, кисет для махорки и табака-папуши. В такой одежде никакой мороз, ветер и пурга не страшны охотнику.

Просты и снасти охотника. Акын — закидушка, аккуратно обструганная деревяшка грушевидной формы с тремя острыми крючьями на утолщенной части. К другому концу акына крепится длинный, хорошо обработанный лахтачий ремень. Ремень ровно смотан в круг. В любой трещине, полынье достанет охотник нерпу, лахтака, ловко метнув акын. Идти в море без акына — все равно что заранее прийти без добычи. Не выходит охотник в море и без ракетных лыж — вельвыегыт. Вельвыегыты коротки, их след на снегу похож на вороний, поэтому они и называются вороньими лапками. Обод вельвыегытов делается из толстых сучьев. Тупой носок круто загнут. Чтобы обод не сужался, вставлены короткие распорки, и все искусно переплетено ремнем. Вельвыегыты не скользят, но хорошо удерживают охотника на снегу, густом, кашеобразном льду. Чтобы ходить на вельвыегытах, нужна сноровка и привычка.

Передвигаясь по льду, охотник всегда пробует лед длинной палкой с острым железным наконечником на одном конце и крючком на другом. Крючком охотник достает нерпу из разводья. Есть у охотника и другие нужные вещи: легкий посох с колечком из китового уса, лямка из толстого моржового ремня для волока по льду нерпы, разные связки запасных ремешков, игла из стальной проволоки с расплющенным острым кончиком для сшивания шкуры медведя, лахтака или же куска моржового мяса. Все эти снасти крепятся в одну легкую связку и закидываются за плечи. Винтовка в чехле сверху. У охотника нет ничего лишнего — все необходимо. Снасти не только для того, чтобы достать зверя из воды и доволочить его до дому, они еще выручают из беды.

Было еще темно, когда Кагье вышел на улицу. На небе ярко мигали звездочки. Справа чернели темные контуры сопок. Было морозно. С моря, со стороны кромки, шума не слышалось. В домиках и ярангах, растянувшихся по косе, чуть светились ночные огоньки. Открытых дверей, по которым можно судить, что хозяева проснулись, не было видно. После домашнего тепла в одежде, накинутой на голое тело, было холодновато. Кагье поежился, но продолжал внимательно вглядываться в звезды, в контуры сопок. Все было спокойно, погода хорошая.

«Пойду схожу», — решил Кагье.

Кагье не мог сидеть без дела, хотя возраст уже был не тот и часто ломило старые кости. Вот и сейчас побаливала поясница, ныли суставы ног. «Вроде и погода хорошая, а все болит… Все равно пойду. Может, от ходьбы легче станет», — Кагье еще раз окинул взглядом небо, сопки и зашел в дом.

Старик долго и не спеша пил чай из блюдечка. Жена молча разминала чижи — меховые носки, расправляла короткие нерпичьи торбаса. Кончив, она вышла в холодный коридор и внесла кухлянку, чтобы она нагрелась в тепле.

— Вынэ аттау! Пора! — отодвинул в сторону блюдце Кагье.

На кромке Кагье долго стоял и с высокого тороса наблюдал за морем. Лед как будто не двигался, но иногда поскрипывал и нехотя рывками напирал на припай. Дул слабый северо-западный ветер. Было уже светло, и Кагье хорошо видел, как невдалеке парились разводья. Он надел на ноги вельвыегыты, перешел через притихший тылягыргин и двинулся в море. Временами он приостанавливался, взбирался на ближайший торос и внимательно оглядывался по сторонам, следил за берегом.

Кагье был один. Ни на дрейфующем льду, ни на припае никого не было видно.

У первого разводья он убил двух нерп. Доставая акыном, Кагье заметил, что чуть, видневшиеся на воде тушки нерп сносит течением против ветра. «Како! Течение сильнее стало, — забеспокоился старик. — Как бы чего не случилось на припае». Чтобы лед оторвало, не всегда нужен сильный штормовой ветер. Часто бывает, что сменившееся течение тихо, незаметно срывает лед и уносит в море.

Зимний короткий день кончался. Наступали сумерки. Кагье поднялся на ледяную вершину и сверху высмотрел себе путь в торосах. Вдоль кромки припая, как дымок, рваной неровной полоской подымался пар, а парить может там, где появилась чистая вода. «Все же оторвало», — и Кагье поспешно спустился вниз.