Ануш. Обрученные судьбой

— Завтра будут вручать призы. Я не должна была тебе говорить, но, по-моему, один из них предназначается тебе!

Кеворк искоса посмотрел на Ануш:

— Дадут медаль?

Та кивнула:

— Да, ты один из победителей.

Мальчик недолго обдумывал сказанное.

— Отдай ее Саси, мне нужно работать.

— Мне кажется, твой отец хотел, чтобы ты ее получил!

— Мой отец предпочел, чтобы я присматривал за фермой.

Господин Таланян, как и многие мужчины деревни, не умел ни читать, ни писать, но хотел, чтобы его дети учились. Он был другом детства отца Ануш и дальним родственником ее матери.

Своего отца Ануш толком не знала. Напоминанием о нем служил лишь портрет, висевший у двери, да помазок, который она держала в своей комнате. На фотографии отец был запечатлен стоя: в костюме и рубашке с жестким воротничком, возле сидящей матери, одетой в традиционное армянское платье. Они с торжественным видом уставились в камеру, будто незнакомцы, каковыми, по сути, и являлись. Дагеротип[2] давно поблек, его цвет стал мутно-зеленым, что придавало лицам неземную бледность. Однако же это нисколько не уменьшило доброты в глазах отца и не скрыло блеска его густых каштановых волос.

Ануш обожала мужчину на фотографии. Она любила его той любовью, какую лишь ребенок может испытывать к отцу, которого никогда не знал. Они были чем-то похожи, не ростом, хотя отец был необычно высок, а скорее темным цветом глаз и волос.

Их схожесть была для Ануш источником постоянной отрады. Все деревенские девочки после двенадцати лет скалывали волосы, но Ануш носила толстую косу, которая свободно свисала на спину.

— Покачай меня, — попросила Хават и увлекла Ануш к качелям.

Девочка села, устроилась поудобнее. Ануш встала рядом и легонько качнула.

— Выше!

Качели скрипели и стонали, а ноги Хават рассекали прохладный воздух.

— Выше! — снова попросила она, откидываясь назад.

Старые качели восставали против такого обращения, с каждым толчком их опоры чуть ли не вырывались из земли.

— Толкай сильнее!

— Ты упадешь, Хави! — предостерегла ее Ануш, но еще раз сильно толкнула.

Громкий металлический скрежет испугал ласточек, дремавших на выступающих потолочных балках сарая. Ануш ухватилась за веревки и резко остановила качели.

Кеворк опустил вилы и пошел посмотреть, что творится в переулке. С тех пор как двуколку продали, ворота более не открывали, на улицу выходили сквозь пролом в рушащейся каменной стене.

Петли ворот заржавели из-за влажного соленого воздуха и жалобно заскрипели, когда солдаты начали их открывать. Они вошли во двор как раз в тот момент, когда Ануш и Хават вышли из сарая.

Мужчины выглядели злыми и опасными. Один из них подошел к мальчику. Он был худым и невысоким, не намного выше, чем Кеворк, с узким лицом и бегающими глазами, как у хорька. Один глаз был карим, другой — мутно-синим, они были посажены слишком близко к длинному носу.

— Ты живешь здесь?

Кеворк кивнул.

— А ты? — спросил он у Ануш.

— Я соседка.

Хорек обернулся к солдатам, стоящим у него за спиной.

— Посетитель! Хорошо… Мне нравится уделять время посетителям.

Солдаты засмеялись, а мужчина повернулся к девочкам:

— Мы пришли за едой. Иди в дом и неси все, что есть!

— Здесь нет еды, — ответила Ануш.

— Ты лжешь!

— Это правда. Здесь ничего нет.

— Обыскать дом! — велел Хорек остальным, и те исчезли внутри дома.

— Это место — самая настоящая развалина! — сказал один из солдат, вернувшись с пустыми руками. — Нет ни черта! Даже в холодильной комнате пусто!

Из окна наверху порхнула вниз и упала на землю одежда, раздался двойной глухой стук тяжелых ботинок.

— Я беру ботинки, — крикнул высунувшийся из окна солдат.

Хават, стоявшая возле Ануш, начала плакать.

В дверях показался третий солдат, держа в руках фотографию в рамке.

— Нет! — крикнул Кеворк — Это мой отец!

Солдат оттолкнул мальчика, но Кеворк продолжал тянуться к фотографии.

— Отдайте ее мне!

— Отвали!

— Она моя!

— Забери ее тогда! — сказал солдат и разбил стекло о стену сарая.

Затем вынул из рамы серебряный ободок. Кеворк поднял порванную фотографию, лежащую среди осколков стекла.

— Посмотрите в надворных постройках! — приказал Хорек, и два солдата исчезли в свинарнике и сарае.

— Пусто! — сказал один из них, вернувшись. — Старое свиное дерьмо, и больше ничего!

— В сарае несколько кур — и все.

— Начнем с них. Возьми с собой Саная, и сверните им шеи.

Солдаты закрыли за собой дверь сарая, и вскоре во дворе стали слышны звуки хлопающих крыльев и кудахтанье, которое резко прекратилось. Дверь открылась, и появились солдаты, неся в руках четырех кур со свернутыми шеями.

— Где животные, мальчик? — спросил Хорек.

— Здесь больше ничего нет, — ответила Ануш. — Взять больше нечего.

— Я тебя не спрашивал! Я спросил мальчика-фермера! Ты похож на него. Ты фермер, а, мальчик?

Кеворк кивнул.

— Ну так где животные?

Тот не ответил.

— Смотри, гусь! — заметил один из солдат.

Разведя руки, мужчина нагнулся над гусем, но тот громко зашипел и забил своими огромными крыльями. Солдат отскочил, а остальные засмеялись.

— Ты же не испугался гуся, Ханим?

— Сам лови его!

— И поймаю! Смотри!