Ануш. Обрученные судьбой

Как и у других кадетов, посланных на учебу в Берлин, Вену, Рим, Лондон, Париж и Санкт-Петербург, в голове Джахана скопилась масса идей об усовершенствовании армии.

Он намеревался основать военно-воздушные силы Османской империи и подразделение бронированных транспортных средств. Естественно, его начальство было сильно впечатлено такими предложениями.

Внезапно началась война, и это положило конец мечтам Джахана. Кадетам приказали вернуться в Константинополь для укрепления османской армии.

Вооруженные силы империи не оправились после катастрофической Балканской войны, в результате которой они фактически перестали быть эффективной боевой силой. События 1914 года приблизили неизбежное: османская армия оказалась неукомплектованной, плохо оснащенной и абсолютно неподготовленной к следующей войне.

Не каждый аспект войны был неблагоприятен для семьи Орфалеа. Отец Джахана, ключевая фигура в османских вооруженных силах, существенно увеличил свое состояние во время Балканской войны, а потом и в Первую мировую войну. Принадлежащая семье кожевенная фабрика в Константинополе стала крупнейшим поставщиком седел, нагрудных патронташей и ботинок для армии, и, поскольку он был единственным сыном и наследником бизнеса своего отца, Джахану следовало быть благодарным за возникновение вооруженного конфликта.

В действительности же его разочаровало все, что было связано с армией, и беспокоило то, что националистические настроения распространялись по всей стране, как огонь. Джахан, глядя на темнеющее небо, подумал, что «армянский» стало ругательным словом.

Проведя несколько беспокойных ночей, Джахан решил больше никогда не видеться с Ануш. Его подразделение должно было скоро отправиться на русский фронт, и это будет его прощальный подарок — искренняя благодарность за то, что она спасла ему жизнь. Искренняя настолько, что его мечта сказать это ей рассыпалась в прах.

Дул легкий бриз. Небо и море слились в огромную серую массу, и на лицо упали первые капли дождя. Надвигался шторм. Сильнее надвинув фуражку на голову, он встал, намереваясь вернуться на базу.

Ануш

— Короче, Ануш! — сказала госпожа Стюарт. — На макушке оставь чуть длиннее, а все остальное срезай как можно короче.

— Я не хочу, чтобы женщина стригла мне волосы! — заявил Роберт. — Мне нравится, когда они длинные!

— Сидите спокойно, масса Роберт, — попросила его Ануш, отведя подальше от его головы ножницы.

— Никто не возмущается по поводу длины волос Махмуда Аги. И никто ему волосы не стрижет, — упорствовал мальчик.

— Махмуд — курд! — сказала его мать. — Стриги его так же, как ты стригла Томаса, Ануш, дорогая.

— Подумайте, насколько прохладнее вам будет! — сказала Ануш, срезая локон. — Когда жарко, всегда легче с короткой стрижкой.

— Вообще-то для этого существуют шляпы, — пробубнил Роберт, продолжая сопротивляться.

— Я же говорила тебе, что все равно придется их обрезать, — с ухмылкой произнесла Элеанор.

Брат скривился.

— Чарльз! А я думала: когда мы тебя увидим? — Госпожа Стюарт поднялась поприветствовать только что вошедшего мужа, который выглядел несколько отстраненным.

— Барев, доктор Стюарт!

— Барев, Ануш! Ты сегодня здесь? Я думал, ты в больнице.

— Больница завтра, доктор.

— Ах да… верно.

— Роберта наконец стригут, — сказала госпожа Стюарт. — Самсон острижен Далилой.

— Главное — вовремя, — отметил доктор Стюарт, опускаясь на стул.

Взяв расческу, Ануш стала распутывать сбившиеся волосы Роберта.

С того памятного вечера в бухте она больше не ходила на пляж. Она даже не ходила в ту сторону и пыталась занять себя чем-либо с раннего утра до позднего вечера. Но усталость не способствовала крепкому сну. На заре она часто просыпалась и думала о Джахане. Уверяла себя, что ничего особенного не произошло, но напрасно, она знала: все изменилось.

То, что она почувствовала тогда, дрожа на гальке, осталось в крови, как заразная болезнь. Она постоянно думала о Джахане. Пыталась вообразить, что могло бы произойти, если бы он не сдержался. Хотела знать, каково это.

Ощущение тепла его руки на груди возбудило в ней болезненное желание снова почувствовать его прикосновения. Ночью, лежа в кровати, она касалась себя, но при первых лучах восходящего солнца ей становилось стыдно.

Дни проходили за днями, она превозмогала их обыденность, и только мысли о нем доставляли наслаждение. «Тебе никогда не следует меня бояться», — сказал он тогда, а на самом деле она больше боялась самой себя.

— Что это был за переполох сегодня на площади? — спросила госпожа Стюарт.

— Солдаты. У них какие-то маневры. Они собираются.

— Уезжают?

— Да, к счастью. От них одно беспокойство.

— А куда они уезжают? — спросил Томас.

— К русской границе. К ночи в Трапезунде не останется ни одного солдата.

— Ай! Мое ухо!

— Извините…

Ножницы выпали из рук Ануш, а Роберт прижал руку к порезанному уху.

— Извините, масса Роберт.

— Это всего лишь царапина, — сказал доктор Стюарт, отнимая пальцы сына от ранки. — Дай мне посмотреть. Убери руку! Просто небольшой порез. Приложи компресс. Ануш, все в порядке. Ты очень бледна! Я надеюсь, ты не лишишься чувств…