Ануш. Обрученные судьбой

В доме матери Гохар пекла лаваши каждое утро, раскатывала тесто, а потом подбрасывала его. Под собственным весом тесто постепенно истончалось, превращаясь в большой прекрасный лист, готовый к выпечке.

Ануш любила наблюдать за тем, как Гохар печет лаваши, ей недоставало этого размеренного ритма и спокойствия, с которыми ассоциировалась выпечка хлеба. Хандут тоже пекла лаваши, но не так, она нетерпеливо хлопками разбивала тесто с громким стуком о кухонный стол.

Хандут пришла лишь раз после рождения Лале. Она держала внучку на руках с такой нежностью, что Ануш пришлось отвернуться, чтобы не расплакаться.

Гохар не сказала ни слова. Она вышла из дома и копалась в огороде, пока не настало время уходить. Хандут больше не приходила.

Ануш положила нож для хлеба на стол. Через окно была видна длинная дорога, идущая вдоль леса, и ей показалось, что вдалеке она увидела бабушку, узнала ее медленную, шаркающую походку.

Но там никого не было, только на ветру раскачивались ветки деревьев.

Стюарты попросили Гохар присматривать за их детьми, Лотти все время болела, и госпожа Стюарт была занята младенцем. «Ну, бабушка хотя бы отдохнет от Хандут», — подумала Ануш.

Она расстегнула верхние пуговицы сорочки и обмахивалась платком. Волосы были собраны на затылке и стянуты косынкой, но ей все равно казалось, что она вот-вот растает. Пот, струясь по шее, стекал на грудь. Внезапно в комнате потемнело. В дверях стоял Казбек, наблюдая за ней.

Яркий солнечный свет образовал ореол вокруг его головы. Не отрывая от нее взгляда, он закрыл дверь. Четки в руках тихо постукивали.

— Вы ищете Хусика? — Ее голос прозвучал слабо в душной комнате. — Он должен скоро вернуться.

— Я не ищу Хусика, — сказал он, положив четки в карман. — Я послал его в деревню. С поручением. — Он стоял посередине комнаты, уставившись на маленькое боковое окно. — Прикройся!

Пуговицы сорочки казались слишком большими для петелек, она с трудом их просовывала.

Круги от молока остались на тонкой хлопковой ткани.

— Думаешь меня провести, Ануш? Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься, когда вот так красуешься передо мной?

— Нет, нет, Казбек! Я кормила Лале!

— Я не вижу ребенка.

— Она в колыбели, спит.

— Блуд — это грех, Ануш.

Вдруг Лале заплакала, но сразу затихла, потом заплакала еще сильнее, и Ануш пошла к ней, но Казбек схватил ее за руку. Его пальцы впились в кожу.

— Я разве сказал, что ты можешь идти?

— Лале плачет.

— И пусть плачет.

— Я ей нужна.

— Ты знаешь о нуждах всех, не так ли? — Голос его понизился до шепота.

Она видела его сероватую слюну и почувствовала, как все внутри сжалось, когда он толкнул ее к столу. Она ударилась о край стола.

— Как ты думаешь, Ануш, что проносится в моей голове, когда я слышу, как ты и мой сын возитесь в соседней комнате? Ты считаешь, я молюсь? Так ты думаешь?

Она уже почти лежала на столе и боролась с желанием отвернуться от его горячего, подозрительно прерывистого дыхания.

— Ты ошибаешься. Я грешил, Ануш! Я удовлетворял себя. И кто осудит меня за это?

Страх кислотой начал жечь ее изнутри. Ануш попыталась вывернуться, но он был силен и крепко прижимал ее к столу.

— Меня принудили к этому! Ты, Ануш, принудила! Но есть только один способ бороться с твоей греховностью. Огонь выжжем огнем! — Его рука метнулась к штанам. — Огонь огнем и меч мечом!

— Нет! — Она вцепилась ногтями в его лицо и руку.

— Шлюха!

Он прижал ее голову к столу так, что на мгновение все померкло у девушки перед глазами. Когда она пришла в себя, мужчина склонился над ней, ей было трудно дышать — одной рукой он изо всех сил сжимал ее горло.

— Как ты думаешь, почему я разрешил Хусику жениться на тебе? Чтобы сделать сына счастливым? Так ты думала?

Кровь прилила к ее лицу, все перед ней расплывалось.

— Я позволил ему жениться на тебе, чтобы я мог делать это!

— Хусик!

— Хусик? — Казбек засмеялся, спуская штаны свободной рукой. — Хусик за несколько километров отсюда. Сейчас… — Он навалился на нее всем своим весом, и перед глазами Ануш заплясали звездочки. — Если ты не хочешь, чтобы твой ребенок остался без матери, раздвинь ноги!

Он отпустил шею, она перевела дыхание, но не могла бороться с ним. У нее не было сил. Слезы стекали по щекам в уши.

Руки ее были заведены за голову, и что-то холодное коснулось ладони. Нож! Она схватила его и вонзила Казбеку в плечо. Раздался дикий рев, и он сполз с нее. Ноги у Ануш подкашивались, когда она встала, но ей удалось отскочить от него — обеими руками он держался за нож, вошедший в плоть, а потом швырнул его на стол.

— Не подходи ко мне! Стой на месте, или я убью тебя! — крикнула она.

Обходя присевшего, истекающего кровью мужчину, она рискнула посмотреть на дверь и заколебалась. Она не могла уйти без Лале, но Казбек был снова на ногах и направлялся к ней.

— Не подходи! Я не шучу!

— Следовало вонзить его мне в глаз, Ануш. — Он зажал рукой рану, но кровь сочилась сквозь пальцы. — Надо было сделать все как следует, так, как я сделаю сейчас!

Он попытался ее схватить, но девушка отскочила к столу. Мужчина качался как пьяный, однако целенаправленно двигался к ней.