Ануш. Обрученные судьбой

Безусловно, вполне можно предположить, что ребенок, падая с дерева, порезался чем-то острым. Но я заметил красные полосы на щеках и синяки возле уха.

Несмотря на то что бабушке не удалось убедить меня, она действительно беспокоилась, а ребенок явно сильно к ней привязан.

Под тем предлогом, что необходимо прослушать легкие и пальпировать живот, я осмотрел девочку на наличие других повреждений. Ничего серьезного я не нашел, только уже поблекший желто-зеленый синяк чуть выше левого локтя. Случайность или результат грубого обращения?

Она удивительный ребенок, с огромными карими глазами и волосами каштанового цвета. Трудно забыть эту малышку, и я недоумеваю, как кто-то мог желать ей зла.

Я предложил ей печенье, испеченное Хетти, которое держал в банке на столе, но она, похоже, сомневалась, стоит ли его взять. Девочка быстро перевела взгляд на бабушку, прося разрешения угоститься, и, получив его, сразу же откусила от печенья. Оно явно ей понравилось, удивление и радость отразились на ее лице, и я улыбнулся. Бабушка тоже улыбнулась, я понял, что она гордится внучкой, и больше ничего не спрашивал.

Ануш

Солнце лишь вставало над горизонтом, часть луга, граничащего с лесом, еще была в тени. Деревья шелестели листвой, напевая рассветные мелодии, а зверьки шуршали в поисках пропитания.

По выжженной траве стелился легкий туман, увлажняя ботинки Ануш и подол ее платья. Идя по тропинке, она думала о военном и их разговоре на пляже.

Девушка не могла заснуть, переживая из-за того, что поступила глупо. Кто угодно мог заметить ее с ним! Кто-нибудь из деревни, ее друзья, мать! Если Хандут что-то заподозрит, в ту же секунду Ануш вышвырнут из дома, если не случится чего-нибудь более ужасного. Ее неоднократно били и за меньшее прегрешение. Зачем она повела его в церковь? Открытие секретного места, где не было слышно ветра, принадлежало только ей одной.

У нее захватывало дух от того, что рядом был этот мужчина, и уйти Ануш была не в силах.

Капитан все говорил и говорил какие-то умные слова, чтобы поразить ее, ей же, напротив, казалось, что все сказанное ею звучит как речь грубой необразованной крестьянки.

Зачем она рисковала своей репутацией, чтобы пройтись с военным? Если Саси когда-нибудь узнает об этом, она ни за что ее не простит.

Если бы не болтовня Парзик, она никогда бы не посмотрела на какого-либо мальчика, кроме Вардана, и уж тем более на турка! Дура, дура! Больше никогда! Она будет держаться подальше от пляжа и, уж конечно, от капитана!

В конце просеки тропинка вилась вдоль лесной опушки и выходила к главной дороге, ведущей в город. Ануш огляделась – нет ли поблизости солдат или жандармов – и пошла по направлению к больнице. Подходя к деревне, она увидела знакомую фигуру.

– Саси! Подожди, – окликнула она подругу.

Та остановилась, и Ануш вскоре поравнялась с ней.

– Где ты была вчера? – спросила Ануш. – Я приносила плов для тебя и Хават.

– Я садила картошку для отца Вардана.

– Ты работала на старика Акиняна? А где был его сын Вардан?

– Боится запачкать руки перед свадьбой.

Ануш засмеялась. Из всех мужчин Вардан был первым павлином.

– Парзик и Вардан назначили дату свадьбы?

– На следующий день после Пасхи.

Саси потрясла корзиной, что держала в руке:

– Я буду подшивать платье невесты!

– Парзик будет рада. Мне уже пора идти, я опаздываю, – сказала Ануш.

– Вот еще что хотела тебе сказать. Хусик прячется вон там…

Сын владельца дома, в котором жила Ануш, был мастером скрываться. Ануш была свидетельницей того, как Хусик прошел через лес, не хрустнув ни одной веткой, он мог втиснуться в самую узкую щелочку. В большинстве случаев он прятался от своего вспыльчивого отца, а также от солдат, которые хотели забрать его, – он должен был служить в армии или жандармерии, хотя его и считали дурачком. Деревенские жители прозвали Хусика «дикарь», потому что он жил в лесу и питался тем, что попадалось в расставленные им силки. Обувь юноши была сделана из коровьей кожи, которую он сам выдубил, и пахла удобрением, которое он использовал, чтобы кожа стала прочной.

Штанины старых брюк, сплошь в заплатах, были примотаны к ногам чем-то вроде кетгута[8], а рубашка уже давно была слишком мала и разошлась на груди. Последние несколько недель он работал на доктора Стюарта, и медсестра Манон дала ему длинное светлое пальто, чтобы прикрыть его наряд, и пару башмаков, которые она держала для него в клинике.

Она проследила, чтобы юноша вымылся и расчесал свои спутанные волосы. Хусик беспрекословно подчинился. Она была одной из немногих, кого он слушался. Его характер мало отличался от отцовского, и он в случае чего мог схватиться за нож, но бывал и мягок.