Анж Питу

— Вы виделись с человеком, который только сегодня утром вышел из Бастилии?

— Я только что с ним расстался.

— Кто же это?

— Некто вам известный.

— Известный?

— Да.

— И как зовется этот некто?

— Доктор Жильбер.

— Жильбер! Жильбер! — вскричала королева. — Как! Тот, чье имя назвала Андре, приходя в себя?

— Он самый. Наверняка это он и есть; я готов за это поручиться.

— Этот человек был заключен в Бастилию?

— Право, можно подумать, будто это вам неизвестно, сударыня.

— Мне и в самом деле ничего об этом не известно.

И, заметив удивление короля, королева добавила:

— Наверно, была какая-то причина, я просто не могу вспомнить…

— Вот-вот! — воскликнул король. — Когда творят несправедливости, почему-то всегда забывают причину. Но если вы забыли и причину и доктора, то госпожа де Шарни не забыла ни того ни другого, ручаюсь вам.

— Государь! Государь! — вскричала Мария Антуанетта.

— Должно быть, между ними что-то произошло… — продолжал король.

— Государь, пощадите! — сказала королева, с тревогой оглядываясь на дверь будуара, где спряталась Андре и где был слышен весь их разговор.

— Ах да, — сказал король со смешком, — вы боитесь, как бы не появился Шарни и не проведал об этом. Бедняга Шарни!

— Государь, умоляю вас; госпожа де Шарни — дама в высшей степени добродетельная, и признаюсь вам, я предпочитаю думать, что этот господин Жильбер…

— Вот как! — перебил король. — Вы обвиняете этого честного малого? Ну, а я остаюсь при своем мнении. Досадно лишь, что я знаю хотя и многое, но еще не все.

— Право, ваша уверенность меня пугает, — сказала королева, по-прежнему глядя в сторону будуара.

— Впрочем, мне не к спеху, — продолжал Людовик XVI, — я могу и подождать. Начало этой истории сулит счастливый конец, и теперь, когда Жильбер мой медик, я узнаю этот конец от него самого.

— Ваш медик? Этот человек ваш медик! Вы доверяете жизнь короля первому встречному?

— Я доверяю своим глазам, — холодно возразил король, — а в душе этого человека я могу читать, как в раскрытой книге, ручаюсь вам.

Королева невольно содрогнулась от гнева и презрения.

— Вы можете сколько угодно пожимать плечами, — сказал король, — вы не отнимете у Жильбера его учености.

— В вас говорит минутное ослепление!

— Хотел бы я посмотреть, как бы вы себя повели на моем месте. Хотел бы я знать, произвел ли впечатление на вас и на госпожу де Ламбаль господин Месмер?

— Господин Месмер? — переспросила королева, заливаясь краской.

— Да, когда четыре года тому вы, переодевшись в чужое платье, отправились на один из его сеансов. Как видите, моя полиция хорошо работает: я знаю все.

При этих словах король нежно улыбнулся Марии Антуанетте.

— Вы все знаете, государь? — спросила королева. — Какой вы скрытный, никогда ни словом не обмолвились об этом.

— Зачем? Голоса сплетников и перья газетчиков довольно упрекали вас за эту маленькую неосторожность. Но вернемся к Жильберу и Месмеру. Господин Месмер усадил вас у чана, коснулся вас стальным прутом, окружил себя тысячей призраков, как всякий шарлатан. Жильбер, напротив того, не гаерствует; он протягивает руку к женщине — она тут же засыпает и говорит во сне.

— Говорит! — прошептала королева в ужасе.

— Да, — подтвердил король, не преминув еще немного помучить жену, — да, усыпленная Жильбером, она говорит и, можете мне поверить, рассказывает весьма странные вещи.

Королева побледнела.

— Госпожа де Шарни рассказала весьма странные вещи? — прошептала она.

— Чрезвычайно, — подтвердил король. — Ей повезло…

— Тише! Тише! — перебила Мария Антуанетта.

— Почему тише? Я говорю: ей повезло, так как никто, кроме меня, не слышал, что она говорила во сне.

— Смилуйтесь, государь, ни слова более.

— Охотно, ибо я падаю с ног от усталости, а я не привык себе отказывать: когда я голоден, я ем, когда хочу спать — ложусь в постель. До свидания, сударыня; надеюсь, наша беседа излечила вас от заблуждения.

— Какого, государь?

— Народ был прав, разрушая то, что создали мы и наши друзья, и свидетельство тому — мой бедный доктор Жильбер. Прощайте, сударыня; поверьте, что, обнаружив зло, я найду в себе силы ему воспрепятствовать. Покойной ночи, Антуанетта!

Король направился было в свои покои, но вернулся.

— Кстати, предупредите госпожу де Шарни, чтобы она помирилась с доктором, если еще не поздно. Прощайте.

И он медленно удалился, сам закрыв за собой двери с удовлетворением механика, который чувствует под рукой крепкие запоры.

Не успел король пройти по коридору и десяти шагов, как графиня вышла из своего укрытия, бросилась к дверям, заперла их на замок, потом подбежала к окну и задернула занавеси.

Безумие и ярость сообщили ей ловкость, силу, энергию.

Убедившись, что никто ее не видит и не слышит, она подошла к королеве и с душераздирающим рыданьем упала на колени:

— Спасите меня, государыня, во имя Неба, спасите меня!

Потом помолчала, вздохнула и прибавила:

— И я расскажу вам все!

III О ЧЕМ ДУМАЛА КОРОЛЕВА В НОЧЬ С 14 НА 15 ИЮЛЯ 1789 ГОДА