Анж Питу

— Не знаю; но я поклялся доктору своей жизнью, что сберегу его, и обязан был погибнуть, но не выпустить его из рук.

В голосе Бийо звучало столько отчаяния, что жена и дочь в ужасе попятились.

— Боже мой! Боже мой! Бедный отец, в своем ли вы уме? — спросила Катрин и разрыдалась.

— Ответьте же мне, — молила она, — ради всего святого, ответьте мне!

— Пьер, друг мой, ответь же своей дочери, ответь своей жене, — вторила ей г-жа Бийо.

— Коня! — закричал фермер. — Пусть приведут коня!

— Куда вы поедете, отец?

— Предупредить доктора: доктора обязательно нужно предупредить.

— Но где его искать?

— В Париже. Разве ты не читала в его письме, что он едет в Париж? Он наверняка уже там. И я тоже поскачу в Париж. Коня! Коня!

— И вы покинете нас в такую минуту, отец? Покинете нас в такие тревожные часы?

— Так надо, дитя мое, так надо, — ответил фермер, обнимая дочь и судорожно ее целуя. — Доктор сказал мне: «Если ты потеряешь ларец, Бийо, или, что более вероятно, у тебя его украдут, то, как только ты заметишь пропажу, немедленно предупреди меня, где бы я ни находился. Ты обязан сделать это даже ценою человеческой жизни».

— Иисусе! Что же такое может быть в этом ларце?

— Не знаю. Все, что я знаю: мне отдали его на хранение, а я его не сберег. Ну вот и мой конь! У сына доктора, который учится в коллеже, я узнаю, где отец.

И, в последний раз обняв и жену и дочь, фермер вскочил в седло и галопом понесся через поля к парижской дороге.

IX ДОРОГА В ПАРИЖ

Вернемся к Питу.

Питу был движим двумя самыми могущественными силами этого мира — страхом и любовью.

Страх сказал ему без обиняков: «Тебя могут арестовать или поколотить; берегись, Питу!».

И этого было довольно, чтобы он помчался как лань.

Любовь сказала ему голосом Катрин: «Бегите скорей, дорогой Питу!».

И Питу бросился бежать.

Более того, под действием двух этих сил он даже не бежал, а летел!

Решительно, Господь велик, Господь непогрешим!

Как кстати пришлись длинные ноги Питу, казавшиеся рахитичными, и огромные колени, позорившие его на танцах, — как кстати пришлись они в дороге, когда сердце его, переполненное страхом, билось со скоростью три удара в секунду!

Разве смог бы так бежать г-н де Шарни с его маленькими ступнями, изящными коленями и аккуратными икрами?!

Питу вспомнил ту прелестную басню, где олень, глядясь в пруд, сокрушается о том, что ноги у него тонки, как спички, и, хотя у нашего героя, в отличие от оленя, не имелось на голове того ветвистого украшения, вид которого утешил четвероногого, он упрекнул себя за былое презрение к своим жердям.

Жердями назвала ноги Питу г-жа Бийо, когда Питу смотрелся в зеркало.

Итак, Питу спешил вперед по лесам, оставив Кайоль справа, а Ивор слева; на каждом повороте он оглядывался, а точнее сказать, прислушивался, ибо давным-давно перестал видеть своих преследователей: благодаря своему блистательному таланту бегуна он сразу оторвался от полицейских на тысячу шагов, и расстояние это с каждой минутой увеличивалось все больше и больше.

Как жаль, что Аталанта была замужем! Питу сразился бы за ее руку и победил Гиппомена, не пускаясь на хитрости и не бросая на дорогу золотые яблоки.

Правда, как мы видели, пособники г-на Волчьего Шага, завладев желанной добычей, утратили всякий интерес к судьбе Питу, но он-то об этом не знал.

Спасшись он действительной погони, он продолжал убегать от теней.

Что же до черных людей, то они были преисполнены веры в себя, отдающей человека во власть лени.

«Беги-беги! — говорили они, запуская руки в жилетные карманы, дабы лишний раз убедиться, что награда, полученная от г-на Волчьего Шага, на месте. — Беги, приятель! Когда захотим, мы всегда сможем тебя найти».

И это, заметим кстати, было отнюдь не хвастливой бравадой, а самой настоящей правдой.

И Питу продолжал бежать, словно слышал эти реплики a parte[22] подручных г-на Волчьего Шага.

Запутав следы по примеру лесных хищников, спасающихся от своры гончих, свив из них такую сложную сеть, в которой не разобрался бы и сам Нимрод, Питу наконец решился приступить к исполнению своей главной задачи, состоявшей в том, чтобы повернуть направо и примерно на уровне гондервильских вересковых зарослей выйти на дорогу, ведущую из Виллер-Котре в Париж.

Приняв это решение, Питу устремился в лесок, срезал правый угол и минут через пятнадцать вышел к дороге, вдоль которой тянулись желтые пески и росли зеленые деревья.

Не прошло и часа после его побега с фермы, а он был уже на королевской мостовой.

За этот час он одолел примерно четыре с половиной льё. Неплохой результат для доброго коня, пущенного крупной рысью.

Он бросил взгляд назад: никого.

Он бросил взгляд вперед: две женщины на ослах.

Питу унаследовал от юного Жильбера книгу, посвященную мифологии. В ту эпоху люди шагу не могли ступить без мифологии.