Анж Питу

— Вы — господин де Флессель, купеческий старшина? — осведомился Бийо.

— Да, сударь. Чем могу служить? Только говорите поскорее: я очень занят.

— Господин старшина, — спросил Бийо, — сколько властей правит нынче Францией?

— Ну, это как посмотреть, сударь мой, — отвечал Флессель.

— Скажите, как смотрите вы сами.

— Если вы спросите господина Байи, он скажет вам, что во Франции одна власть — Национальное собрание; если обратитесь к господину де Дрё-Брезе, он вам ответит, что во Франции одна власть — король.

— А какое из этих двух мнений разделяете вы, господин старшина?

— Я тоже думаю, что сейчас во Франции всего одна власть.

— Власть Собрания или власть короля?

— Ни та ни другая; я говорю о власти нации, — ответил Флессель, комкая жабо.

— Ах, вот как? Нации? — повторил фермер.

— Да, иначе говоря, тех господ, что ждут там внизу, на площади, с ножами и вертелами; нация для меня — это все люди без исключения.

— Возможно, вы правы, господин де Флессель, — ответил Бийо, — недаром мне говорили, что вы человек умный.

Флессель поклонился.

— К какой из этих властей обратитесь вы, сударь? — спросил он.

— Клянусь честью, — сказал Бийо, — по мне, если просишь чего-то важного, самое простое — обращаться к самому Господу Богу, а не к его святым.

— Иначе говоря, вы обратитесь к королю.

— Я этого хочу.

— Будет ли нескромным с моей стороны осведомиться, о чем вы собираетесь просить короля?

— Об освобождении доктора Жильбера, заключенного в Бастилию.

— Доктора Жильбера? — переспросил Флессель пренебрежительно. — Это сочинитель брошюр?

— Это философ, сударь.

— Разница невелика, дорогой мой господин Бийо. Я думаю, у вас мало шансов добиться от короля этой милости.

— Отчего же?

— Во-первых, оттого, что, если король заключил доктора Жильбера в Бастилию, значит, у него были на то свои резоны.

— Отлично! — сказал Бийо. — Он изложит мне свои резоны, а я изложу ему свои.

— Дражайший господин Бийо, король очень занят и не примет вас.

— О! Если он меня не примет, я найду способ войти к нему без разрешения.

— В этом случае вы первым делом встретите господина де Дре-Брезе, и он прикажет вышвырнуть вас за дверь.

— Вышвырнуть меня за дверь?

— Да, он хотел поступить так со всем Собранием целиком; правда, ему это не удалось, но с тем большей охотой он займется вами.

— Хорошо; тогда я обращусь к Собранию.

— Дорога на Версаль перекрыта.

— Я отправлюсь туда с тремя тысячами моих людей.

— Берегитесь, сударь мой, вы встретите на дороге четыре или пять тысяч швейцарцев и две или три тысячи австрийцев: они быстро расправятся и с вами, и с вашей трехтысячной ратью; в одно мгновение от вас и следа не останется.

— Дьявольщина! Что же прикажете мне делать?

— Делайте что хотите, но окажите мне любезность увести куда-нибудь ваших людей, которые стучат алебардами по мостовой и курят. У нас в подвалах семь или восемь тысяч фунтов пороха, и одной искры довольно, чтобы все это здание взлетело на воздух.

— В таком случае, — сказал Бийо, — я знаю, как мне быть; я не стану обращаться ни к королю, ни к Национальному собранию; я обращусь к самой нации, и мы возьмем Бастилию.

— Как?

— Восемью тысячами фунтов пороха, что вы мне дадите, господин старшина.

— Неужели? — спросил Флессель издевательским тоном.

— Вне всякого сомнения, сударь. Пожалуйте мне ключи.

— Вы, должно быть, шутите?

— Нет, сударь, я не шучу, — отвечал Бийо.

Он схватил Флесселя обеими руками за шиворот и приказал:

— Давайте ключи или я позову своих людей!

Флессель стал бледен как смерть. Губы и зубы его конвульсивно сжались, но голос не дрогнул. Тем же ироническим тоном, что и прежде, старшина произнес:

— По правде говоря, сударь, вы окажете мне большую услугу, если избавите меня от этого пороха. Поэтому я отдам вам ключи, которых вы домогаетесь. Учтите только, что я высшее должностное лицо и, если вы будете иметь несчастье поступить со мной на людях так, как только что поступили с глазу на глаз, вы ровно через час будете повешены городской гвардией. Вы по-прежнему хотите получить этот порох?

— По-прежнему, — отвечал Бийо.

— И сами станете его раздавать?

— Да, сам.

— Когда же?

— Сию минуту.

— Прошу прощения, давайте условимся: мне здесь осталось дел минут на пятнадцать, а я бы предпочел, если вы не возражаете, чтобы раздача пороха началась после моего ухода. Мне предсказали, что я умру насильственной смертью, но, признаюсь, мне крайне отвратительна мысль, что я взлечу на воздух.

— Ладно, пятнадцать минут я подожду. Но у меня тоже есть просьба.

— Какая?

— Подойдемте вместе к окну.

— Зачем?

— Я хочу сделать вас популярным.

— Премного благодарен. Каким же это образом?

— Сейчас узнаете.

Бийо подвел старшину к окошку.

— Друзья мои, — крикнул он толпе, — вы по-прежнему хотите взять Бастилию, не так ли?

— Да, да, да! — проревели три или четыре тысячи глоток.

— Но вам нужен порох, не так ли?

— Да, да! Порох! Порох!

— Так вот! Господин купеческий старшина согласен дать нам порох, который хранится в подвалах ратуши. Поблагодарите его, друзья мои.

— Да здравствует господин купеческий старшина! Да здравствует господин де Флессель! — заорала толпа.