Анжелика

На этот раз Анжелика заметила, как маркиз дю Плесси переглянулся с сыном: эти жалкие люди, казалось, говорил его взгляд, поистине наивны до глупости.

– Надо будет рассказать об этих сельских обычаях его преподобию Венсану,

– проговорил маркиз. – Беднягу просто удар хватит. Господин Венсан основал орден, цель которого – распространение евангельского учения среди сельского духовенства. Его миссионеры находятся под покровительством святого Лазаря. Их называют лазаристами. Они по трое ходят по деревням и проповедуют Евангелие и учат кюре, чтобы те не начинали мессу с «Отче наш» и не спали со своими служанками. Довольно необычное занятие, но его преподобие Венсан – борец за реформу церкви руками самой церкви.

– До чего же я не люблю этого слова – реформа! – воскликнул старый барон.

– Реформа и опять реформа! Вы рассуждаете почти как гугенот, кузен! Боюсь, еще немного, и вы предадите короля. Что же касается вашего преподобного Венсана, то хотя он и духовное лицо, но, судя по тому, что я о нем слышал, я понял, что он действует как еретик и Риму следует опасаться его.

– Тем не менее его величество король Людовик XIII, выражая перед смертью свою последнюю волю, поставил его во главе Совета совести.

– А это еще что такое?

Маркиз дю Плесси легким щелчком взбил кружева своих манжет.

– Как бы вам объяснить… Это нечто грандиозное… Совесть королевства! Да, да, Венсан де Поль является совестью королевства! Он почти ежедневно видится с регентшей, он принят всеми принцами. И при всем том он самый простой и веселый человек на свете. Он считает, что нужда излечима и сильные мира сего должны помочь побороть ее.

– Бредни! – раздраженно проговорила тетя Жанна. – Нужда – то же самое, что и война, которая, как вы только что сказали, является злом, коим бог пожелал наказать людей за первородный грех. И восставать против возложенного на нас бремени – значит восставать против божественного миропорядка!

– Милая мадемуазель, его преподобие Венсан ответил бы вам на это, что и вы тоже несете ответственность за окружающее нас зло, и без долгих слов послал бы вас лечить и кормить самых бедных из ваших землепашцев, добавив при этом, что если они кажутся вам «слишком грубыми и земными» – это его выражение, – то взгляните на них другими глазами, и тогда вы увидите лицо страдающего Христа. И вот этот удивительный человек умудрился таким образом завербовать в свои благотворительные когорты почти всю знать королевства; Я сам, – добавил маркиз с жалобной гримасой, – когда был в Париже, по два раза в неделю ходил в городскую больницу разливать и разносить суп больным.

– Вы все больше поражаете меня! – взволнованно воскликнул старый барон – Вот уж воистину, такие дворяне, как вы, словно нарочно придумывают, как бы опозорить свой герб. Нет, я вижу, мир сошел с ума посылают священников, чтобы они проповедовали среди священников, а вы, человек безнравственный, я бы сказал, почти вольнодумец, читаете нравоучения такой честной и добродетельной семье, как наша! Нет, я не в силах больше выносить это!

Старик вне себя встал из-за стола, а так как ужин был уже закончен, все последовали его примеру. Анжелика – она так ни к чему и не притронулась – выскользнула из гостиной. Ей почему-то было холодно, ее знобило. Все, о чем говорили за столом в гостиной, смешалось в ее голове: спящий на соломе король, взбунтовавшийся парламент, разливающие суп знатные сеньоры, Париж, манящий, полный жизни мир. И рядом с этими бурлящими страстями она, Анжелика, была словно заживо похоронена в склепе.

По коридору шел ее кузен Филипп, и она торопливо спряталась под лестницей. Он прошел совсем рядом, не заметив ее. Она слышала, как он поднялся на второй этаж и кликнул слуг, которые при тусклом свете нескольких свечей готовили спальни для своих господ. Визгливый голос подростка звенел от ярости.

– Черт знает что, никто даже не подумал на последнем перегоне запастись свечами! Могли бы догадаться, что в этой глуши так называемые дворяне ничем не отличаются от своих голодранцев-вилланов. Вы хоть согрели мне воды для ванны?

Слуга что-то ответил, однако Анжелика не расслышала его слов. Филипп проворчал уже более мирным тоном:

– Час от часу не легче. Мыться в тазу! К счастью, отец говорил, что у нас в Плесси есть две флорентийские ванные комнаты. Скорее бы уж добраться до них. Мне кажется, что вонь этого племени де Сансе теперь будет преследовать меня вечно.

«Ну, за это он у меня поплатится!» – подумала Анжелика.

При свете фонаря, стоявшего в передней на столике с выгнутыми ножками, Анжелика увидела, что Филипп снова идет вниз.

Когда он приблизился, она вышла из своего убежища в тени винтовой лестницы.

– Как смеете вы говорить о нас так оскорбительно при лакеях? – раздался под сводами замка ее голос. – Неужели вы понятия не имеете о дворянской чести? Это, верно, оттого, что вы ведете свой род от незаконнорожденного сына короля! А вот у нас – чистая кровь!

– Такая же чистая, как ваша грязная физиономия, – ледяным тоном отпарировал Филипп дю Плесси.