Анжелика и Дьяволица

— Догоните его, — кричали вокруг, — хватайте его! Теперь он был похож на резвого беса, танцующего на остриях скал. Море, этот союзник убийц со свинцовыми дубинками, было совсем близко. Вода уже начала скрывать его от глаз людей. В этот самый момент, откуда-то справа выскочил Эрнани д'Астигуерра. Его длинные, как у танцора, ноги делали огромные прыжки, перемахивая со скалы на скалу. Но вот он остановился, застыл черным силуэтом на фоне желтеющего неба. Его согнутая рука, держащая гарпун, широко размахнулась, а затем, словно пружина, резко распрямилась. Копье со свистом пронеслось в воздухе, увлекая за собой пеньковый канат, который прыгал и вздрагивал, как разъяренная змея.

Душераздирающий крик пронесся над бухтой.

Баск Эрнани, с перекинутой через плечо веревкой, таща за собой добычу, поднялся на берег.

Подойдя к графу де Пейраку и Анжелике, он бросил, словно акулу, к их ногам пронзенное гарпуном тело. Схватив труп за волосы, он приподнял его, чтобы все могли увидеть отвратительное, с застывшими глазами и открытым ртом лицо, такое же бледное, каким оно было при жизни.

Мертвый Зверь…

Глава 25

В зловещей тишине раздался крик до того нечеловеческий, что непонятно было, откуда он мог исходить.

Предположить же, что его издает хрупкое, грациозное создание, стоящее тут, рядом, в своей темной накидке, с видом жертвы, было уже совсем невозможно.

Это стало ясно лишь тогда, когда, вновь издав душераздирающий вопль, Амбруазина бросилась вперед и, как безумная, упала на безжизненное тело.

— Залиль! — кричала она. — Брат мой, брат! Нет, не смей… Не уходи! В тебе моя сила!.. Не оставляй меня одну на этой отвратительной земле! Они будут потешаться надо мной, Залиль!.. Ты ушел, и я не могу больше оставаться здесь, без тебя… Вспомни о нашем договоре!.. Твоя кровь повлечет за собой мою кровь… Ты отрываешь меня от тела… Я не хочу, не могу… Не делай этого, будь ты проклят… Вернись! Вернись!

Свидетели этого взрыва отчаяния замерли в оцепенении. Потом все разом очнулись и, казалось, готовы были в панике разбежаться. Но получилось все наоборот. Они вдруг сбились в одну плотную кучу и, охваченные ужасом, возмущением и жаждой мести, все, как один, устремились к убитой горем, лежащей без движения женщине.

Оторвав ее от трупа, за который она отчаянно цеплялась, ее стали бить кулаками, ногами, клочьями вырывать волосы, рвать на ней одежду, и когда тело ее было все залито кровью и обезображено, она, обессилев от боли, перестала кричать и вскоре окончательно затихла.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Анжелика бросилась в самую гущу разъяренных людей, чтобы остановить их и вырвать у них их добычу.

Остановитесь, я вас заклинаю, — умоляла она, — не позорьтесь… Барсампюи, отойдите… Брат Марк, разве здесь ваше место, вы же божий слуга… Симой, зачем злоупотреблять своей силой, которой у вас и так слишком много… Не будьте трусом… Это же женщина! Кто вам, капитану, дал право бить ее?

Вне себя от ярости, люди кричали, выражая этими криками свое отчаяние и непоправимое горе.

— Она ввела меня в грех…

— Она потопила мой корабль…

— Она погубила моих братьев…

— Она убила мою невесту…

— Мой корабль!.. Мои братья! Это из-за нее умерла моя возлюбленная! Это она! Демон!.. Змея! Ее надо раздавить. Чудовище! Чудовище!

— Марселина, Иоланда! Скорее ко мне! — закричала Анжелика.

Высокие, крепкие женщины бросились к ней на помощь, и им троим удалось вытащить из толпы растерзанное тело герцогини. Пейрак, в свою очередь, используя весь свой авторитет, успокаивал наиболее разъяренных, а испанские солдаты, скрестив пики, сдерживали тех колеблющихся, которые уже приготовились бежать на дележку добычи. Эти несколько секунд, пока бушевали страсти, по своему накалу оказались настолько жестокими и такими опустошительными, что ни у кого уже больше не осталось сил, и все вдруг замерли.

Спасительницам освободили дорогу. Ведь они были женщинами, и спасать женщину, оказавшуюся в руках разъяренных мужчин, было их право.

Однако судить этих обезумевших несчастных Анжелика не могла, тем более, что сама она была не очень-то довольна своим благородным порывом, вызванным скорее невольным стремлением остановить разгул животных страстей, чем желанием прийти на помощь своему врагу.

Смогла бы она совершить что-нибудь подобное, если бы по воле этого ужасного создания умерла Абигель, стал жертвой ее Кантор или погиб Жоффрей?.. И если бы она, преодолев все свои слабости, не вышла из такой утомительной борьбы победительницей?

Да, она была победительницей.

Между тем, Амбруазина-демон лежала, как выброшенная морем щепка, полуслепая, обезображенная. Она сама перед всем миром призналась в своих грехах, и даже если при жизни ей удалось избежать суда божьего, то теперь ничто не могло спасти ее от суда людского.

Доказательства преступлений были слишком очевидны, свидетельств слишком много.

Наступил конец ее царствованию и власти на земле. Ее проклятый брат, Белый демон, увлекал ее за собой в своем поражении и смерти.

Она открыла глаза и слабым, чуть слышным, голосом произнесла:

— Не выдавайте меня Инквизиции.