Анжелика. Королевские празднества

Анжелика подняла голову и встретилась взглядом с блестящими карими глазами, которые пристально разглядывали ее, — глазами самого короля. Людовик XIV был роскошно одет и, несмотря на средний рост, казался представительнее всех придворных, поскольку держался очень прямо. На его лице виднелись легкие отметины из-за перенесенной в детстве оспы. Нос был довольно длинным, а губы крупными и красиво очерченными, под темной, едва заметной линией маленьких усов. Густые каштановые волосы, не нуждающиеся в накладных прядях, были завиты и ниспадали волнами на плечи. У Людовика были стройные ноги и красивые руки. Под кружевами и лентами угадывалось гибкое, сильное тело, тренированное охотой и верховой ездой.

«Кормилица сказала бы, что он красавец мужчина. Его и правда следует женить», — подумала Анжелика.

И тут же упрекнула себя за столь низменные мысли в такой торжественный момент своей жизни.

Королева-мать попросила открыть шкатулку, которую Куасси-Ба, упав на колени и, словно волхв, коснувшись лбом пола, только что поставил перед ней.

Увидев маленький несессер для рукоделия, заполненный коробочками, гребнями, ножницами, крючками и печатками, выполненными из чистого золота и черепахового панциря с островов, все ахнули. Набожных дам из свиты королевы-матери привела в восторг дорожная часовенка. Ее Величество улыбнулась и осенила себя крестом. Распятие, две статуэтки испанских святых, лампадка и маленькое кадило были выполнены из золота и позолоченного серебра. Кроме того, Жоффрей де Пейрак нанял итальянского художника, чтобы тот изобразил на позолоченном деревянном триптихе сцены Страстей Христовых. Миниатюры получились невероятно изящными, а богатство и яркость красок радовали глаз. Была здесь и пара четок: одни из розоватой слоновой кости на серебряной цепочке, вторые — из золота и янтаря.

Анна Австрийская объявила, что инфанта очень набожна и ее, несомненно, приведет в восхищение подобный подарок.

Она повернулась к кардиналу, чтобы обратить его внимание на прекрасные миниатюры, но тот все еще держал в руках и рассматривал принадлежности из несессера, медленно перебирая их пальцами и заставляя сверкать на солнце.

— Говорят, мессир де Пейрак, что золото само течет вам в руки, будто источник из скалы…

— Это сравнение как нельзя более верно, ваше высокопреосвященство, — тихо отвечал граф, — именно как источник, бьющий из скалы… Но скалу сначала нужно взорвать при помощи фитилей и пороха, разрыть, чтобы добраться до самых недр, разворотить ее, измельчить, сровнять с землей. И тогда, если повезет, из нее хлынет золото, и даже в изобилии, но только после того, как вы познаете тяжелый труд, потом и кровью добиваясь успеха.

— Вот превосходная притча о труде, который приносит свои плоды. Мы не привыкли слышать подобные речи от людей вашего ранга, но, признаюсь, мне они нравятся.

Улыбка не покидала губ Мазарини. Он вынул маленькое зеркало из несессера и украдкой бросил взгляд на свое отражение. Несмотря на румяна и пудру, которые он наложил, пытаясь скрыть желтизну кожи, на висках выступила предательская испарина, выдающая слабое здоровье, она увлажнила пряди волос под красной кардинальской шапочкой.

Болезнь изнуряла Мазарини уже многие месяцы; он-то как раз не лгал, когда объявил, что из-за приступа мочекаменной болезни не может выехать на встречу с испанским послом доном Луисом де Аро первым. Анжелика заметила, какими глазами посмотрела королева-мать на кардинала — это был обеспокоенный взгляд женщины, которую терзает тревога. Было видно, что она сгорает от нетерпения сказать ему: «Не говорите так много, вы утомляете себя. Вам уже пора выпить отвар из лечебных трав». Неужели правда, что королева, которой так долго пренебрегал ее чрезмерно целомудренный супруг, полюбила своего итальянца?.. Все вокруг шептались об этом, но правды не знал никто. Потайные лестницы королевского дворца умеют хранить тайны. Единственный, кто, возможно, знал истину, — ее ревностно оберегаемый сын, король. Не его ли называли доверенным лицом в своих письмах королева и кардинал? Но что же ему было доверено?..

— Я бы с радостью при случае побеседовал с вами о ваших трудах, — произнес кардинал.

А молодой король неожиданно добавил:

— Я тоже. То, что мне о вас рассказывали, вызвало мое любопытство.

И вдруг, то ли оттого, что король говорил со столь не свойственным ему оживлением, то ли по какой-то другой причине, но все присутствующие словно окаменели, и Анжелика с тревогой думала, когда же с придворных спадет это оцепенение.

Но тут раздался пронзительный голос Месье, брата короля:

— О, брат, взгляните, разве это не чудо?! Только посмотрите на платье мадам де Пейрак! Золото! Сколько золота! Оно все золотое! Золотая травчатая парча, золотое шитье, золотая гладкая парча!..

Словно по взмаху волшебной палочки все снова задвигались и заговорили.

Легкомысленное вмешательство Месье рассеяло минутную неловкость и напряжение, порожденное то ли всеобщим смущением, то ли неожиданными словами короля — оплошность, которую он себе вряд ли простит.