Анжелика. Маркиза Ангелов

Анжелика знала, что деревня Монтелу практически полностью разрушена. А офицеры квартировали в замке, впрочем, благодаря приказу принца Конде, как полагали де Сансе, военные вели себя на редкость любезно и вежливо по отношению к барону и его семье. В общем, непрошеные гости оставили о себе неплохие воспоминания, хотя и бесцеремонно увели с собой половину мулов. К счастью, несмотря на все неурядицы, благодаря вмешательству Молина, плату за обучение Анжелики отослали в монастырь вовремя.

* * *

Накануне своего семнадцатилетия Анжелика узнала о смерти матери. Девушка долго молилась в часовне, однако не проронила ни слезинки.

Она с трудом сознавала, что больше никогда не увидит родной силуэт в сером платье и черном платке, на который летом надевалась старая, давно вышедшая из моды соломенная шляпа. Будучи всю жизнь преданной хранительницей сада, мадам де Сансе вечно копалась в саду или огороде и, казалось, проявляла больше заботы и ласки по отношению к грушевым деревьям и капусте, чем к многочисленному потомству. Тем не менее, она оставила им бесценный подарок.

В то время как знатные богатые дамы устраивали в парках лабиринты и воздвигали фонтаны, мадам де Сансе вкладывала силы в куда более прозаичное занятие. Фрукты и овощи из ее сада были самыми вкусными в Пуату, и Анжелика с братьями и сестрами не довольствовались дичью и кашами подобно другим, а лакомились салатами и фруктовыми пюре, от которых крепло здоровье и улучшался цвет лица. Впрочем, детьми они мало задумывались о важности подобных благ.

У мадам де Сансе был очень приятный мягкий голос, но чаще всего она оставалась молчаливой. Она воспитывала детей в строгости, стараясь подготовить их к предстоящим тяготам жизни. Видели они ее мало из-за того, что мать была очень скромной, но тогда они этого не сознавали. Все, что она делала, казалось им само собой разумеющимся.

Вечером того дня, когда пришло известие о смерти матери, Анжелика, улегшись в кровать, внезапно с удивительной ясностью осознала, что потеряла ту самую тихую, грустно вздыхающую женщину, которая выносила ее под сердцем.

Эта мысль взволновала девушку, она положила руку на свой упругий подтянутый живот. Возможно ли, чтобы из такого крошечного пространства мог появиться полный жизни человек, или десять человек, один за другим, или даже больше? Затем детей отдают кормилицам, потом отпускают в мир и они решают, например, отправиться в Америку, а потом женятся или умирают. Анжелика подумала о Мадлон. С тех пор как эта всегда бледная и довольно странная девочка родилась на свет, она знала лишь тоску и страх. Она дрожала всем телом, слушая истории кормилицы. Она словно обитала в страшном воображаемом мире, далеком от реальности, из которого ее никто так и не смог вызволить.

«Когда у меня будет ребенок, я ни за что не позволю ему умереть вдали от меня. Я буду любить его! Ах, как я буду любить его! Я буду качать его на руках целыми днями, не отпуская от себя!»

По случаю смерти матери Анжелике дозволили встретиться с братьями, Раймоном и Дени, которые прибыли сообщить ей печальную весть. Как того требовали правила урсулинок, свидание происходило в приемной, где девушка была отгорожена от братьев холодными прутьями решетки.

Дени учился в коллеже. Он подрос и теперь внешне сильно походил на Жослена. Настолько сильно, что Анжелике даже на мгновение показалось, будто она вновь видит старшего брата — таким, каким память сохранила его образ: ученика в черной форме с роговой чернильницей, приколотой к поясу. Она была так потрясена неожиданным сходством, что, поздоровавшись со священником, сопровождавшим брата, уже больше не обращала на него внимания. Пришлось ему представиться.

— Я Раймон, Анжелика. Ты не узнаешь меня?

Слова брата заставили ее смутиться. Монастырь урсулинок отличался крайней строгостью воспитания. Монахини самозабвенно преклонялись перед священниками, и в этом почитании сквозило некое интуитивное повиновение женщин перед мужчинами. Поэтому когда девушка услышала, что брат по-простому обращается к ней на «ты», она немного оробела и опустила глаза. Раймон продолжал улыбаться, глядя на сестру. Очень тактично и деликатно он рассказал ей о горе, постигшем семью, а потом с невиданной простотой и легкостью заговорил о том, что на все воля Божья и детям надлежит смириться с утратой. Что-то новое появилось в его длинном лице с матовой кожей и светлыми горящими глазами.