Анжелика. Мученик Нотр-Дама

А Анжелика, бесспорно, была красива. Особенно хороши были, хоть она об этом и не подозревала, ее гордая осанка и взгляд — одновременно скромный и смелый, который мог показаться дерзким и вызывающим, если бы в нем не отражались присущие юности невинность и искренность. Когда молодая женщина улыбалась, ее лицо преображалось, яснее выражая симпатию, которую она испытывала к окружающим ее людям, да и к жизни вообще.

Но сейчас Анжелика не улыбалась. Она принуждена была ждать, пока король заговорит, и по мере того, как его молчание затягивалось, тишина буквально сжимала ей горло.

Наконец король решился и начал разговор, немного покривив душой:

— Мадам, я вас не узнал. Где чудесное золотое платье, которое было на вас в Сен-Жан-де-Люзе?

— Сир, мне в самом деле неловко, что приходится предстать перед вами в столь простом и далеко не новом туалете. Но у меня больше ничего не осталось. Вашему Величеству должно быть хорошо известно, что на все мое имущество наложен арест.

Лицо короля приняло ледяное выражение, которое сразу же сменилось улыбкой.

— Вы решили сразу же перейти к делу, и это правильно. Вы напоминаете мне, что у короля каждая минута на счету и что у него нет времени на болтовню. Но вы чересчур суровы, мадам.

Бледные щеки молодой женщины слегка порозовели, и она смущенно улыбнулась.

— Я вовсе не хотела напоминать вам об обременяющих вас многочисленных обязанностях, сир. Я лишь прямо ответила на ваш вопрос. Мне не хотелось бы, чтобы Ваше Величество сочли мою небрежность причиной того, что я осмелилась появиться перед вами в поношенном платье и с более чем скромными украшениями.

— Я не отдавал приказа о наложении ареста на ваше личное имущество. Более того, я собственноручно распорядился оставить мадам де Пейрак на свободе и никак ее не притеснять.

— Я бесконечно признательна Вашему Величеству за внимание, проявленное ко мне, — произнесла с поклоном Анжелика. — Но личного имущества у меня нет, и, поскольку я спешила в Париж с намерением узнать, что случилось с моим супругом, я захватила с собой лишь самые необходимые вещи и немного драгоценностей. Но я здесь не для того, чтобы жаловаться на свое бедственное положение, сир. Моя единственная забота — судьба моего мужа.

И она умолкла, сжимая губы, чтобы из них не вырвался поток вопросов: «За что вы арестовали его? В чем вы его обвиняете? Когда вы мне его вернете?»

Людовик XIV глядел на нее с нескрываемым любопытством.

— Мадам, правильно ли я вас понял, что вы, такая красавица, действительно влюблены в своего хромого супруга?

Презрительный тон монарха поразил Анжелику в самое сердце, словно удар кинжала. Она испытала страшную боль. В ее глазах вспыхнуло негодование.

— Как можете вы говорить такое? — с жаром воскликнула она. — Ведь вы слышали его, сир! Вы слышали Золотой голос королевства!

— Действительно, перед обаянием его голоса трудно устоять.

Он подошел ближе и вкрадчиво произнес:

— Очевидно, ваш муж наделен властью околдовывать всех женщин, даже самых холодных. Мне говорили, будто граф де Пейрак необычайно гордился этим своим искусством и в своем тщеславии дошел до того, что принялся ему обучать на неких «Судах любви», где царило самое постыдное распутство.

«Не более постыдное, чем то, что царит у вас в Лувре», — едва не вырвалось у Анжелики.

Однако она взяла себя в руки.

— Вашему Величеству превратно передали смысл этих светских собраний. Мой муж хотел возродить у себя в отеле Веселой Науки средневековые традиции провансальских трубадуров, которые воспевали галантность по отношению к дамам. Конечно, там велись и легкомысленные беседы, ведь речь шла о любви, но благопристойность всегда была соблюдена.

— И вы не испытывали ревности, глядя на то, как столь любимый вами муж предается разврату?

— Я никогда не замечала, чтобы он предавался разврату в том смысле, который вкладываете в это слово вы, сир. Традиции трубадуров учат хранить верность одной-единственной даме, будь то законная супруга или возлюбленная. А его избранницей была я.

— Однако вы долго не могли смириться с подобным выбором. Почему отвращение, которое вы испытывали поначалу, внезапно превратилось в страстную любовь?

— Вижу, Ваше Величество интересуются и самыми интимными деталями жизни подданных, — на этот раз Анжелике не удалось скрыть иронические нотки в голосе.

Все в ней клокотало от бешенства, с ее губ готовы были сорваться хлесткие слова, упреки вроде «А что, в отчетах, которые вам приносят каждое утро шпионы, говорится, сколько раз за ночь знатные особы вашего королевства занимаются любовью?»

Ей стоило неимоверных усилий сдержаться, и она опустила голову, чтобы выражение лица не выдало ее чувств.

— Вы не ответили на мой вопрос, мадам, — ледяным тоном произнес король.

Анжелика провела ладонью по лбу.

— Почему я полюбила этого человека? — прошептала она. — Несомненно, потому что он наделен всеми достоинствами, необходимыми мужчине для того, чтобы женщина была счастлива стать его рабой.

— Так вы признаете, что ваш муж вас околдовал?