Анжелика. Путь в Версаль

Услышав собственный вызывающий смех, Анжелика поразилась: выходит, не так уж тяжко находиться в этом аду; что же до страха… Впрочем, что такое страх? Это чувство, которого для нее больше не существует. Оно годится для добропорядочных горожан, которых колотит дрожь, когда толпы нищих проходят под их окнами на кладбище Святых Мучеников, чтобы увидеть своего повелителя – принца нищих.

– Чья она? – спросил кто-то.

– Наша! – рявкнул Жанен. – И зарубите это себе на носу!

Его пропустили вперед. Никто, даже обладая парой проворных ног, не пытался опередить его. Когда дорога шла вверх, бандиты, которых прозвали весельчаками, поспешно поднимали лохань с безногим и тащили ее на руках.

В квартале, через который они шли, стояла невыносимая вонь: в сточных канавах гнили остатки мяса, сыра, овощей, повсюду разносился затхлый запах гниения. Это был район, который называли Чрево, к нему примыкало главное хранилище тухлятины – кладбище Святых Мучеников.

Анжелика никогда не бывала здесь, хотя кладбище считалось самым популярным в Париже местом свиданий. Там можно было встретить знатных дам, пришедших выбрать книги или белье в лавках, расположенных у кладбищенских стен. Привычно было видеть, как элегантные господа прогуливались со своими любовницами под аркадами, небрежно отбрасывая тростью валяющиеся повсюду черепа и кости, абсолютно не обращая внимания на погребения и похоронный хор.

По ночам это привилегированное место, где по традиции никого нельзя было арестовать, служило убежищем ворам и мошенникам, а распутники приходили сюда, чтобы выбрать среди бесстыдниц подругу для диких оргий.

Подойдя к ограде, представлявшей собой обвалившуюся во многих местах стену, что позволяло беспрепятственно проникать внутрь, толпа нищих повстречалась с глашатаем умерших. Он был одет в черный сюртук, где были вышиты скрещенные кости и серебряные слезы. Заметив пришедших, он бесстрастно проговорил:

– Есть покойник на улице Ферронри, так что на завтра требуются бедняки в похоронный кортеж. Каждый получит по десять су и черную куртку или накидку.

– Мы пойдем, мы пойдем! – закричали какие-то беззубые старухи.

Они готовы были за эти гроши сразу бежать к дому на улице Ферронри, но остальные стали браниться, а Деревянный Зад, щедро осыпая их страшными ругательствами, проревел:

– Черт бы вас побрал! Неужто мы будем заниматься своей работенкой и мелкими делишками, когда нас ждет принц нищих? На кой черт мне эти подлые старухи? Что за нравы, честное слово!

Сконфуженные нищенки опустили голову. Подбородки у них дрожали. Все друг за другом через разные дыры проникли на кладбище.

Глашатай умерших удалился, звеня колокольчиком. В проулке он остановился и, подняв голову, заунывно затянул:

– Проснитесь, спящие, помолитесь за усопших.

С расширенными от ужаса глазами Анжелика пробиралась среди канав, заполненных трупами. Здесь и там были общие могилы, наполовину заваленные закутанными в саваны мертвецами. Прежде чем их засыплют, разверстым ямам предстояло дождаться новых обитателей.

Некоторые памятники или положенные прямо на землю надгробные плиты свидетельствовали о том, что их хозяева были довольно состоятельны. И все же испокон веков это было кладбище бедняков. Богатых хоронили на кладбище Святого Павла.

Луна, теперь одиноко царившая в темном небе, осветила едва заметную снежную пелену, покрывавшую крыши церкви и окрестных строений.

Тускло мерцал крест семейства Бюто – высокое металлическое распятие, установленное в центре кладбища, неподалеку от кафедры.

Мороз притуплял тошнотворный запах. Впрочем, никто не обращал на него внимания.

Да и сама Анжелика с безразличием вдыхала насыщенный миазмами воздух. Но четыре галереи, отходящие от церкви и формирующие ограду кладбища, приковывали ее взгляд и ошеломляли настолько, что ей казалось, будто она видит кошмарный сон. Нижняя часть этих средневековых построек представляла собой стрельчатые монастырские аркады, где нынче торговцы устроили свои лавочки. Но над галереями располагались лачуги с черепичными крышами, опиравшиеся со стороны кладбища на деревянные столбы, так что между кровлей и опорами оставались просветы. Все это пространство было заполнено останками. Там были свалены в груду тысячи черепов и скелетов. Чердаки смерти, переполненные своим зловещим урожаем, демонстрировали взорам живых небывалые нагромождения иссушенных ветром и превращенных в прах временем человеческих останков. Но на смену им бесконечно поступали новые, извлекаемые из кладбищенской почвы.

И действительно, везде возле могил виднелись кучи костей, аккуратно собранных в вязанки, и черепа, уложенные в штабеля могильщиками, четко выполняющими привычную для них работу. Завтра эти вязанки переместятся к стенам кладбища, как повторялось уже многие десятки лет.

– Что это… что это такое? – в ужасе промолвила Анжелика. Такое зрелище казалось ей нереальным, она боялась, что сошла с ума.

Взобравшись на могилу, карлик Баркароль с удивлением разглядывал ее:

– Оссуарии! Оссуарии кладбища Святых Мучеников. Самые прекрасные оссуарии Парижа!

И, помолчав, добавил: