Анжелика. Тени и свет Парижа

Король работал, король танцевал, король охотился в сопровождении свиты. Король был влюблен. Нежная Луиза де Лавальер[28], трепещущая от одной мысли, что сумела пробудить страсть в королевском сердце, поднимала на государя роскошные темно-синие глаза, полные неги. Весь двор, обращаясь к ярким аллегориям и сравнивая прелестницу с лесной богиней Дианой, которая в конце концов отдалась Эндимиону, наперебой восхвалял восхождение скромной светловолосой девушки, чей цветок невинности сорвал сам Людовик XIV.

Луизе исполнилось семнадцать лет. Совсем недавно девушка распрощалась с бедностью и многочисленным провинциальным семейством и потому стояла особняком среди фрейлин Мадам. Немудрено, что юная Луиза де Лавальер приходила в замешательство, когда «нимфы» и «сильваны» лесов Фонтенбло, стоило ей появиться в лунном сиянии, шептали: «Вот идет фаворитка!» Сколько суматохи вокруг ее персоны! Она не знала, как скрыть силу своей любви и грех бесчестья! Но придворные в совершенстве освоили все тонкости ремесла паразитов. Именно через любовницу они могли влиять на короля, плели интриги, получали места, милости, денежные пенсии. И пока королева, отягощенная бременем будущего материнства, оставалась в своих покоях в обществе безутешной карлицы, летние дни мелькали непрерывной чередой праздников и развлечений.

Во время приватного ужина на канале, когда в лодках не нашлось места для офицеров королевского рта, было забавно наблюдать, как принц Конде, вместо того чтобы выигрывать сражения или устраивать заговоры против короля, берет блюда, которые ему протягивают с соседней лодки, и предлагает их Его Величеству и его фаворитке, как образцовый слуга.

11 августа все дамы охотились на оленей. 14 состоялся бал на открытом воздухе, во время которого король в костюме пастушка танцевал с Лавальер. 18 августа давали концерт в лесу, и оркестр, укрытый в кустах, соперничал с птицами. 25 устроили факельное шествие… и процессию возглавляла Любовь.

* * *

Окутанная смрадом, поднимавшимся от берегов Сены, обнажившихся в жару, Анжелика смотрела, как на собор Парижской Богоматери опускаются сумерки.

Над высокими квадратными башнями и длинным нефом, заканчивающимся массивной апсидой, виднелось желтоватое небо, усеянное пятнышками ласточек. Время от времени птицы проносились рядом с сидящей женщиной и, задевая берег крылом, с пронзительным криком улетали.

На другой стороне реки, вниз по течению от домов каноников собора Парижской Богоматери тянулась длинная глиняная коса, место самого большого парижского водопоя.

В этот час сюда направлялась вереница лошадей, ведомых извозчиками или кучерами карет. Непрекращающееся ржание животных оживляло прекрасный вечер.

Анжелика резким движением поднялась с места. «Я пойду посмотреть на моих детей», — решила она.

За двадцать су перевозчик переправил ее на лодке к пристани Сен-Ландри. Анжелика прошла по улице Ада и остановилась в нескольких шагах от дома прокурора Фалло де Сансе. Она даже и не помышляла о том, чтобы появиться в особняке сестры в нынешнем плачевном виде: в оборванной юбке, с растрепанными волосами, подвязанными косынкой, в стоптанных башмаках. Но вот уже некоторое время ей не давала покоя мысль, что если встать где-нибудь рядом с домом, то, возможно, доведется увидеть обоих сыновей. В последнее время эта идея превратилась в навязчивую, она занимала все помыслы Анжелики; потребность увидеть малышей с каждым днем становилась все сильнее и сильнее. Маленькое личико Флоримона всплывало из пучины забвения и безразличия, в которую она была погружена. Молодая мать вновь видела черные кудри сына, выбивающиеся из-под красного чепчика, слышала его лепет. Сколько ему сейчас лет? Немногим более двух. А Кантору? Семь месяцев. Его Маркиза Ангелов даже не могла себе представить. Она оставила сына таким крошечным!

Прислонившись к стене рядом с лавочкой сапожника, Анжелика не спускала глаз с фасада дома, в котором жила, пока еще была богата и уважаема. Всего год назад ее экипаж перегородил этот узкий проулок. Именно отсюда роскошно одетая графиня де Пейрак отправилась любоваться триумфальным въездом короля в Париж. И Кривая Като передала Анжелике выгодное предложение суперинтенданта Фуке: «Милочка, не лучше ли принять предложение… чем расстаться с жизнью?»

Анжелика отказалась. И потеряла все. Порой она спрашивала себя, а не потеряла ли она и саму жизнь, ведь у нее больше не было ни имени, ни прав на существование. Для всех, кто знал ее прежде, она умерла.

Время шло, но двери дома оставались закрытыми. Только за грязными стеклами конторы прокурора смутно угадывались силуэты клерков.

Один из них вышел, чтобы зажечь фонарь.

Анжелика спросила:

— Мэтр Фалло де Сансе у себя, или он уехал за город в имение?

Прежде чем ответить, служащий внимательно посмотрел на обратившуюся к нему женщину.