Анжелика. Тулузская свадьба

Его приняли тайно, месье Кольбер, интендант кардинала, встретил его лично, затем секретными путями препроводил в отдельный кабинет.

Там к ним присоединился кардинал, и они долго совещались.

Наконец Мазарини возвратился к королеве Анне Австрийской и прошептал в сиянии люстр:

— Инфанта наша. Нам больше не надо искать.

* * *

Время успокоит обидчивость принцев Савойи, а пока французский двор вновь собрался в Париже.

Получив новые инструкции от короля Испании, Пиментелли, или Пиментель, как его уже называли по-дружески, возобновил свои маневры. Он скрывался в окрестных городках Монтаржи и Монтеро и по первому зову вновь устремлялся в Париж, кутаясь в свой серый плащ и стараясь остаться незамеченным. Переговоры должны были проходить в строжайшей тайне.

А в глубине своего Эскориала Филипп IV все еще не мог отказаться от своей мечты: отдать дочь за Леопольда I Австрийского, главу младшей линии Габсбургов, только что увенчанного короной императора Священной Римской империи.

У Мазарини волосы встали дыбом под кардинальской шапочкой. Он мысленно уже видел, как возрождается наследие великого императора Карла V! Франция будет окружена, и наступит день, когда ненасытные отпрыски дома Габсбургов проглотят ее.

Кардинал не сдавался, он боролся, делая шаг за шагом.

Но появилось новое препятствие.

Молодой король втайне пролил немало слез, потому что безумно влюбился в свою подружку детства, черноволосую Марию Манчини, племянницу кардинала.

Определенно, не было конца всевозможным случайностям, мешавшим и без того столь трудному делу — установлению мира в Европе.

Именно во время поездки в Лион молодые люди поняли, что любят друг друга. Марию Манчини, самую младшую из всех племянниц кардинала, король знал уже давно, но сначала отдавал предпочтение ее сестре Олимпии и даже сделал своей фавориткой.

Однако, вернувшись из Кале, где загадочная болезнь едва не унесла его жизнь, Людовик XIV узнал, что Олимпия, недавно выданная замуж за графа де Суассона, отнеслась к известию о его болезни довольно равнодушно, между тем как Мария заливалась слезами. Впервые он увидел такую страстную любовь к нему, откровенно высказанную словами и выраженную прекрасными красноречивыми взглядами. В Лионе, во время праздников, устроенных для мнимой подготовки к браку с принцессой Савойской, огонь пылкого чувства постепенно разгорался, как если бы боги желали напомнить, что без любви опасно играть союзами, которые ставят судьбы наций в зависимость от единения мужчины и женщины.

И Мазарини, помимо хлопот, связанных с переговорами, был вынужден распутывать тенета этой страсти, которая угрожала сорвать все усилия его талантливой дипломатии. Ведь двадцатилетний король Людовик XIV хотел сочетаться браком с Марией Манчини и сделать ее королевой Франции.

Но подобный союз не отвечал государственным интересам, и кардинал Джулио Мазарини убедительно показал, что для него слава его королевского воспитанника и благо государства превыше всего.

Он хотел мира. Для Франции! Для Европы! Для народа!

Стоило интригам кардинала, которые его итальянские руки плели уже долгие годы, увенчаться успехом, как племянница была безжалостно устранена, и Людовик XIV после непродолжительного бунта смирился.

Он женится на инфанте.

Час настал.

Теперь вся Франция повторяла эту новость — с пышностью, которая должна была потрясти мир, монсеньор кардинал направлялся к острову на реке Бидассоа, в Страну Басков, вести переговоры с испанцами о мире.

Это означало окончание вечной войны, возобновлявшейся каждый год вместе с первыми цветами весны. Но гораздо больше, чем эта долгожданная новость, еще одно невероятное событие наполняло радостью всех, вплоть до самого скромного ремесленника королевства. В залог мира высокомерная Испания соглашалась отдать свою инфанту в супруги молодому королю Франции.

И теперь, несмотря на все колебания и завистливые взгляды, обе нации, разделенные Пиренеями, раздувались от гордости. Ведь на то время во всей Европе — и в мятежной Англии, и в маленьких итальянских и немецких княжествах, и в землях этих грубых мореходов — фламандцев и голландцев, — только молодой французский король и юная испанская инфанта были достойны друг друга.

И вот с восемью каретами для свиты, десятью телегами для багажа, двадцатью четырьмя мулами, ста пятьюдесятью слугами в ливреях, ста всадниками, двумястами пехотинцами кардинал приближался к изумрудным берегам Атлантики, к Сен-Жан-де-Люзу.

По пути он потребовал архиепископов Байонны и Тулузы со всем их эскортом, для того чтобы они добавили пышности делегации.

Между тем по ту сторону гор дон Луис де Аро, представитель Его Католического Величества, противопоставив излишней роскоши высокомерную простоту, пересекал плато Кастилии, везя в своих сундуках только рулоны гобеленов, изображающие сцены, которые должны были бы напомнить, кому принадлежит право на былую славу королевства Карла V[125].