Анжелина и холостяки

Дотти на цыпочках выбралась за дверь, аккуратно защелкнула замок и оставила мирно посапывающую Анжелину.

Глава 4 В часы предрассветной тоски

Анжелина проснулась глубокой ночью. Плед сбился комком, и ноги у нее замерзли. Она медленно приходила в себя, восстанавливая в памяти события, приведшие ее на диван. Ночь. Суббота. Она что, проспала весь день? И проголодалась. Что она готовила на обед? И где Фрэнк?

Голова болела, глаза опухли, во рту пересохло. Придется вставать. Она набросила на плечи плед и поплелась в кухню.

Суп Дотти все еще стоял на плите. Анжелина выпила воды, потом поднялась наверх и почистила зубы. Переоделась в старый джемпер и пижамные штаны, включила обогреватель. В кухне Анжелина налила суп в тарелку, присела, попробовала.

– Ох.

Склонившись над тарелкой, Анжелина принюхалась. Потом щедро сдобрила суп перцем, попробовала еще раз. С перцем, как ни странно, стало еще хуже. Захотелось даже почистить язык ложкой.

– Ох, Дотти, благослови Господь тебя за доброту, но…

Она вылила содержимое тарелки в раковину. Туда же отправились остатки супа из кастрюли. Анжелина приготовила себе сэндвич – ржаной хлеб, тонкий ломтик soppressata [9], помидор и капля майонеза. Это был самый тихий ужин в ее жизни.

Анжелина долго стояла под душем – таким горячим, что едва можно вытерпеть. Когда вода в нагревателе закончилась, она плотно завинтила скрипучие краны, выбралась из старой чугунной ванны и завернулась в белый хлопковый халат.

Иногда, если Фрэнк собирался в душ следом за ней, она рисовала на запотевшем зеркале забавные рожицы. Сейчас лишь провела пальцем по стеклу – просто черточка, которой никто не увидит.

Слабость осталась, но зато она согрелась и немного успокоилась; расчесывая волосы, присела на скамеечку в ногах кровати. Анжелина осознавала, что это ее первая по-настоящему одинокая ночь, и была готова, что все, чего она коснется, на что упадет взгляд, будет напоминать о нем.

Она погасила свет и забралась под одеяло. Лежала с открытыми глазами, но ни сон, ни слезы, ни печаль, ни облегчение, ни воспоминания о детстве или жизни с Фрэнком, ни мысли о новой работе или беспокойство об отсутствии денег – ничто, даже новые рецепты, не приходило в голову.

Некоторое время она слушала тиканье будильника, потом поднялась и задернула шторы, чтобы не мешал лунный свет. Легла, как следует подоткнула одеяло, в чем не было ровно никакой необходимости, и попыталась уснуть.

Тик-так, тик-так.

Анжелина схватила будильник, унесла его в ванную и сунула под стопку полотенец в шкафчике. Но продолжала слышать его даже сквозь плотно закрытую дверь. Откинув одеяло, Анжелина села в кровати. И тут ее настигло откровение.

Выскочив из кровати, она прямо босиком бросилась в кухню – вот он. Его перенесли на кухонную стойку, но он все еще оставался здесь – сверкающий глазурью, отвергнутый и забытый, с жуткой раной сбоку. Идиотский, прекрасный, вероломный торт, на который у нее были такие грандиозные надежды. Она сняла стеклянную крышку.

Распахнув заднюю дверь кухни, Анжелина решительно прошагала к бетонной загородке, за которой они держали мусорные баки. Подняла металлическую крышку ближайшего бака, и все великолепие «Шоколадных грез Франжелико», за исключением крошечного кусочка, поместившегося на пальце, глухо шлепнулось на дно. Изо всех сил грохнув крышкой, она так же решительно вернулась в кухню.

Оглянулась вокруг. Горячая волна гнева обожгла шею.

Анжелина наконец-то начала осознавать, какое сумасшедшее количество еды хранится в доме: перец, баклажаны, помидоры, прошутто, цыпленок, baccala [10], что-то молочное, зелень, сыры – для праздника, которого не будет.

Кончено. Больше никаких праздников. Всему этому место в помойке.

Анжелина занялась холодильником. Вышвырнула прямо на стол пакет со свежей треской. Баклажаны покатились по столешнице и замерли на самом краю. За ними последовали кусок говядины, свинина и колбасы, цыпленок – все аккуратно завернутое в белую хрустящую бумагу. Каждый сверток Анжелина изо всех сил шмякала об стол. Она вытащила и опрокинула обе емкости для овощей. Роскошный перец, лук, морковь с чудесными зелеными хвостиками, цуккини, сельдерей, бело-розовые головки чеснока, пучки петрушки хлынули разноцветной лавиной.

Анжелина порылась в кладовой, достала большое пластиковое ведро. С коротким треском распахнулась крышка, и продукты полетели в ведро. Анжелина швыряла их с такой яростью, словно стремилась навеки выбросить из своей жизни.

Из кладовой донесся глухой удар: большой пакет муки на полке завалился набок. Это наглое ленивое движение разозлило ее. Она схватила пакет и взгромоздила на стол. Оказалось, сверху пакет был приоткрыт, и, когда Анжелина хлопнула им об столешницу, пушистое облако, взлетев, осело на ее ресницах, лице и волосах.

Она растерянно закашлялась, замахала руками. А потом увидела свое отражение в металлической дверце холодильника, которую регулярно полировала до блеска.

И рассмеялась.