Анжуйцы

– Ну вот, собственно, и все.

С грустью произнес Флери. Д’Артаньян, тяжело дыша, бесстрашно взглянул в голубые, печально улыбающиеся глаза победителя, услышав всё тот же приятный голос.

– Что ж, сударь, теперь мы можем считать дело оконченным. А я, пользуясь случаем, раз уж так вышло, на правах победителя, хочу вам дать один совет. Никогда не деритесь, прибывая в ярости. Никогда. И поверьте, я имею право на подобные советы. Мне не нужна ваша жизнь. Вы, возможно, вполне приятный человек, и сделаете на своем веку ещё много хорошего. Я искренне не желаю лишать вас этой возможности. А сейчас мне пора. Имею честь и всегда к вашим услугам.

С этими словами Флери вскочил в седло и направился вслед за каретой, только недавно покинувшей двор «Вольного мельника».

1 Это обращение к дворянам, в то время только входило в обиход, но впоследствии вытеснило средневековое – мессир.

ГЛАВА 4 «Доверительная беседа»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ. ДВОРЕЦ «ПАЛЕ-КАРДИНАЛЬ»¹ РЕЗИДЕНЦИЯ РИШЕЛЬЕ.

Граф де Рошфор вышел из кабинета первого министра Франции, кардинала де Ришелье. Он, как обычно, был спокоен и хладнокровен. В глубоком раздумье, неспешно проходя по коридору, граф наткнулся на часового у лестницы. Рошфор, прищурив глаза, поглядел на гвардейца, ещё до конца не освободившись от размышлений.

– Каюзак, разыщите сержанта де Самойля.

Прошло менее четверти часа, прежде чем в небольшой кабинет, где Рошфор обычно занимался служебными делами, вошел сержант гвардии Его Высокопреосвященства, Констан Теодор де Самойль, шевалье де Иль.

– К вашим услугам граф.

Сержант застыл в ожидании. Граф предложил ему присесть, не отрываясь от чтения какого-то документа. Усевшись в кресло, что стояло перед столом, де Самойль выжидающе взглянул на Рошфора, человека имевшего беспрекословную репутацию и неограниченную власть, среди сторонников кардинала. Граф был в первом десятке приближенных, наделенных величайшим доверием первого министра. Но даже среди столь ближайшего окружения, Рошфор стоял особняком, и казалось, играл, в определенных вопросах, «первую скрипку». Люди подобного склада обладают незаурядным умом и несгибаемой волей, что принуждает сторонников к безропотному подчинению, а врагов к опасливому уважению. Граф был не словоохотлив с подчиненными, но его хищная улыбка и надменный взгляд оказывали порой магическое влияние на людей. Его смугловатое лицо, тонкий с горбинкой нос, серые, холодные как лед глаза, являлись грозным оружием в, порой, небрежном обхождении, как с родовитыми аристократами, так и с презренной чернью.

Дочитав, Рошфор, спрятал бумагу в ящик стола и устремил проницательный взгляд на сержанта.

– Я хотел вас видеть, де Самойль.

Произнеся эти слова, граф коснулся кончиком пальцев едва заметного шрама, на виске, очевидно, раздумывая, начинать ли намеченный разговор. Он вглядывался в лицо де Самойля, будто пытаясь там найти ответ.

– У меня к вам важное дело, шевалье.

Наконец решившись, произнес он.

– Я весь во внимании, Ваше Сиятельство.

Рошфор взял со стола гусиное перо, и, крутя его в руках, вымолвил:

– Шевалье, сказать о деле, которое я хочу вам поручить, что оно опасное и секретное, это вовсе ничего не сказать.

Констан удивленно и вопросительно посмотрел на графа, после чего тот продолжил.

– Не удивляйтесь. Я знаю, что ни секретностью, ни опасностью вас не испугать, именно поэтому и пригласил. В этот раз.

Сделав паузу, граф, впился глазами в шевалье, как будто желал не упустить чего-то важного после произнесения следующей фразы. Де Самойль никак не мог понять, куда клонит Рошфор, такое долгое предисловие было не в его правилах. Констан поймал себя на мысли, что отчего-то волнуется. Он понял, что разговор будет долгим, поэтому устроился поудобней, и приготовился слушать.

– …я хочу поговорить о ваших друзьях, из Анжу. Друзьях, с которыми вы вместе выросли, и которых не видели уже более года. Я ведь ничего не путаю, вы родились и выросли в Анжу? Не так ли?

Глаза гвардейца округлились от удивления.

– Простите, но какое отношение к делу имеют мои друзья?

– Самое непосредственное, шевалье. Сейчас объясню. Вам наверняка известно, что у Ришелье, гораздо больше противников, чем сторонников. А дел, после того как Его Высокопреосвященство стал первым министром, заметно прибавилось. Это вопиющий факт, хотя не это главное.

Граф положив локти на стол, подался вперед и покачал головой. Его лицо оказалось совсем близко от лица анжуйца, и он, понизив голос, доверительно произнес:

– …главное, что для дела, которое мне поручил кардинал, нужны люди, не состоящие у него на службе, и очень желательно, даже никогда не появлявшиеся в Париже. Смекаете?

Сержант выпрямил спину, положив обе руки на эфес, своей шпаги. Он выглядел несколько растерянным.

– Да, я начинаю понимать

– Так вот, вы как-то обмолвились, что у вас в Анжу, есть четверо верных друзей. Так ли это?»

Шевалье заерзал в кресле.

– Да-да, обмолвились в разговоре не со мной, но простите сержант, служба.

Де Самойль понимающе кивнул.

– Да это так.