Ап (СИ)

   - А. Да, конечно. - говорю я и встаю, застегивая пуговицу на пиджаке. В этот момент дверь открылась, и в приемную вошла женщина. Сразу вслед за ней зашла девушка и мужчина. Мужчина был похож на неотесанную глыбу, одетую в пиджак и брюки, при взгляде на него сразу возникало впечатление, что одежда на нем трещит по швам и вот-вот порвется на кусочки, открывая начинающую зеленеть кожу под крик "Халк крушить!". Женщина молча прошла в дверь кабинета и закрыла ее за собой. Я в недоумении взглянул на Леночку, повелительницу очереди в кабинет. Леночка вскочила на ноги, попыталась было открыть рот, но Халк нахмурил брови и слегка сдвинулся в ее направлении. Я даже не уверен, что он сдвинулся, может просто наклонился, а может просто нахмурил брови, но этого было достаточно, чтобы Леночка так и задохнулась с открытым ртом, стоя на месте. Никто ничего не сказал, но этого было достаточно. Помещение будто бы стало тесным, едва вмещая нас всех, меня, Леночку, Халка и неприметную девушку в сером костюме. Я вдохнул, собирая свою ци в районе точки дань-тян и выдохнул, сжимая диафрагму, затем прикусил язык и выдохнул еще раз. Страх, тревожность, паника - все это поднимает диафрагму, мешая вам дышать, затрудненное дыхание вызывает тревожность еще раз и так далее, по спирали вниз. Поэтому для того, чтобы перестать боятся - надо поставить диафрагму на место. Выдохнуть, потом еще и еще, сжимая ее и опуская на место, туда, куда она должна быть, разделяя грудную клетку и брюшную полость, а не сжимать горло. Затем пришла ярость. Эта реакция была выработана в армии - все, чего я боюсь, начинает вызывать у меня бешенство. Глаза сужаются, грудная клетка расширяется, я наклоняю голову вбок, разминая шею. Глупая реакция, однажды меня это погубит, знаю. Когда я был дежурным по учебному корпусу войсковой части 345677 - туда приперлись четверо ребят из очень средней азии. Узбеки или азербайджанцы? Да черт их поймет вообще, чурки и чурки. Они шли как хозяева, они и были хозяева тут, ведь они отслужили уже полтора года, а я чертов чижик, едва полгода службы, никаких прав, одни обязанности - я просто попался им на глаза. Избивали меня с легкой ленцой, им было скучно, но старательно, как выполняют всякую скучную, но необходимую работу, просто потому что "дедам" надо поддерживать свое реноме, ведь самая актуальная тема беседы в любой курилке - "духи совсем охуели". И чтобы "духи" знали свое место, как и "чижики" с "черпаками" - их надо "строить", то есть избивать и издеваться. Опускать, так сказать с небес на землю, чтобы служба медом не казалась. И вот, в какой-то момент что-то внутри лопнуло и оттуда вылез наш общий первобытный предок, тот самый Дикий Человек из Диких и Мокрых Лесов. Дикий Человек огляделся вокруг и сразу все понял, своим диким разумом и дикими рефлексами, отточенными в Диких и Мокрых лесах, мой мальчик. Он выкинул одного из представителей Средней Азии из окна учебного корпуса, другому вбил тестикулы прямо в тазовые кости ударом сапога, оторвал ножку от табуретки, захреначил этой ножкой третьему а от четвертого меня оттащил Лешка Пешков, когда я пытался проткнуть его этой ножкой насквозь. Да, Дикий Человек еще на ком-то прыгал и что-то кричал. Впрочем, я впечатлил представителей Средней Азии в рядах Вооруженных Сил СССР достаточно, чтобы некоторое время меня обходили стороной. А Дикий Человек с тех пор прочно обосновался в моей голове, периодически давая мне советы, вроде "Да чего ты его слушаешь, дай по башке!", или "А этой дай по башке и трахни! Два раза.". И в моменты, подобные этому, Дикий Человек подплывал к поверхности сознания достаточно близко, чтобы я мог слышать его глухой рык, чувствовать, как его мышцы начинают напрягаться, подготавливаясь к прыжку, как стучит его сердце - словно набат, как кровь насыщенная адреналином и тестостероном бьет в виски, как его ярость охватывает меня, в поисках выхода.

   - Извините. - говорю я Халку, глядя ему прямо в глаза: - не могли бы вы объяснить в чем дело?

   - Хм? - говорит Халк, поворачиваясь ко мне всем телом. О, я знаю эти движения, я знаю все эти ужимки и ухватки Диких и Мокрых Лесов, я такой же как и ты, брат, мы с тобой одной крови. Я прищуриваю глаза, в то же время, приоткрывая их. Знаю, знаю, звучит глупо, но как это описать я ума не приложу. Глаза прищуриваются как у собаки-подозреваки, как ты смотришь на кого-то, не заслуживающего твоего доверия, как на человека, который на твоих глазах плюнул слепому сироте в чашу для подаяния, например. А открываются они так, как если бы ты смотрел на своего сотрудника, который порет косяка прямо на твоих глазах, не подозревая, что ты все видишь. Все вместе - это и есть боевой взгляд, как будто лучи энергии проходят сквозь твои глазные яблоки и убивают к херам твоих врагов прямо на месте, выжигая им кожные покровы и оставляя умирать мучительной смертью.