Апдейт консерватизма

Вокруг этой политики складываются целая экономика и целая идеология. В развитых странах давно уже возник гигантский «рынок заботы» с оборотами в сотни миллиардов долларов. Это забота и уход за детьми, забота и уход за больными и инвалидами, забота и уход за стариками. Но это не только рынок труда, где постоянно требуются помощники, нянечки, медсестры, педагоги, социальные работники. Это и рынок «объектов ухода», постоянно и быстро пополняющийся. Пополнение происходит за счет людей и вещей. Постоянно растущая индустрия социальной работы создает все новые и новые категории страждущих, к которым могут быть применены новые научные и технологические разработки. Эту тему мы уже затрагивали выше. О мучающихся из-за измены мужей женах как объектах помощи, оказываемой социальными работниками, мы не говорим. Это устаревшая новость. Недавно, например, появилось такое новое направление социальной работы, как реабилитация спортсменов, переживших фрустрацию по причине проигрыша на состязаниях. Потенциально объектом помощи социальных работников может стать любой человек, поскольку любой человек испытывал или испытывает негативные эмоции. Но и предметы могут быть объектом заботы – достаточно вспомнить всем известные игрушки «тамагучи». Фирма Sony недавно построила робота-собаку, уход за которым гораздо проще и приятнее, чем за реальной собакой, ибо все создаваемые собакой проблемы он создает, так сказать, по согласованию с хозяином. Роботостроение вообще, с легкой руки японских дизайнеров, превратилось в мощную отрасль на рынке заботы, причем речь идет не только о роботах, которые заботятся (например, больничные роботы, выполняющие самую грязную и неприятную работу), но и о роботах, о которых заботятся,  – заботятся те, кому не о ком стало заботиться. Этот рынок, точнее рынки заботы и ухода – markets of care – давно уже сформировались и процветают, например в Америке. У нас в стране они еще не сформированы и не осознаны как таковые, но даже появляющиеся иногда на страницах печати сведения о злоупотреблениях в сфере соцобеспечения, куда относятся дома престарелых, переименованные ныне в интернаты для пожилых людей, и самые разнообразные детские учреждения, как государственные, так и частные, – эти сведения и приводимые при этом цифры дают косвенное представление о том, какие гигантские средства вращаются в этой сфере.

Экономика, а также идеология социального государства делают огосударствление детей, а также и все частные его аспекты – ясельное содержание детей, отправление их в детские сады с недельным циклом или в школы-интернаты при здравствующих и процветающих родителях – предметом того, что антропологи называют позитивным табу [82] . Это значит, что обо всем этом нельзя говорить иначе, чем в позитивном ключе. То есть как о покойнике – либо хорошо, либо ничего. Политически некорректно указывать на выводы Фрейда, а также и огромного множества детских психологов, показывающих, что отношения матери и ребенка в самом раннем детском возрасте играют огромную роль в формировании человеческой личности. Не следует спрашивать, каково приходится ребенку, оторванному от матери, и достаточно ли для его развития квазилюбви и квазизаботы воспитательниц и нянечек. То же самое позитивное табу проявляется и в отношении матерей, перепоручающих другим женщинам заботу о собственных детях. «Как раньше мужья хвалили своих жен, что они чудесные матери, – пишет Больц, – так теперь работающие женщины превозносят до небес своих нянь и „бебиситтеров“. Такими похвалами они как бы удостоверяют, что им и нет необходимости заниматься детьми, что проблем нет, все и так идет замечательно». Это естественно, что работающая мать придерживается точки зрения, согласно которой родители не должны обязательно сами воспитывать, любить и растить собственных детей, и она никогда не согласится с тем, что таким образом она вредит своему ребенку. Но также естественно, что родители, которые любят своего ребенка и делают для него все возможное, утверждают, что никакая сфера услуг не даст ребенку того тепла и той любви, что необходима для счастливого детства и взросления. Это спор не теоретический, а затрагивающий как очень глубокие струны человеческого существования, так и жизненные основы общественной и государственной организации. Поэтому и окончательного теоретического ответа на него найти не удается и вряд ли когда-нибудь удастся.