Апдейт консерватизма

Разумеется, в «Конвенции» с избытком хватает разных высоких слов о том, что все это – «в наилучших интересах детей», не должно противоречить требованиям морали и нравственности, потребностям охраны природы и поддержания общественного порядка, направлено на защиту душевного и морального здоровья детей и т. д. и т. п. Но в реальной практике ювенальной юстиции все эти высокие слова становятся объектом практических интерпретаций судей и социальных работников, которые на основе своих, иногда не совсем адекватных представлений о должном и возможном, о том, какой должна и какой не должна быть семейная жизнь, о том, что вредит ребенку, а что не вредит, принимают роковые для детей и семей решения. Хотелось бы в этой книге оставаться на теоретическом уровне, исследуя развитие представлений о семье sine ira et studio, но невозможно не привести следующий фрагмент обоснования судебного постановления по делу директора школы-педофила в Ленинградской области, который, в частности, занимался изготовлением детской порнографии. Суд рассмотрел факты порнографических съемок тринадцатилетнего мальчика и счел, что «… во время фотосъемки полового возбуждения у него не возникало, какой-либо нездоровый сексуальный интерес не пробудился, какого-либо нарушения нормального сексуального развития не последовало» [86] . Педофил был оправдан. Можно сказать, конечно, что это судебное решение нарушает не только законы, но и нормы здравого смысла, и нельзя его приводить как пример действия ювенальной юстиции. На мой взгляд, все-таки можно, поскольку ее краеугольным камнем является неотъемлемое право ребенка, в том числе и тринадцатилетнего, на получение информации, в том числе и о половой сфере, и выбор форм и групп общения. Лишение его этой свободы противозаконно. Это то самое необходимое основание, которое легитимирует абсурдный приговор. Точно так же противозаконно содержание детей в условиях, делающих невозможным их полноценное развитие. Соответствующая статья имеется в «Конвенции о правах ребенка». На Ставрополье мать, одна воспитывающая шестерых детей, написала прошение о предоставлении жилплощади, поскольку семье было мало трех комнат, выгороженных в бывшей конюшне. Реакция соответствующих органов последовала быстро: органы опеки признали жилплощадь не соответствующей требованиям содержания детей, и… по решению суда мать лишили родительских прав и отняли детей, поместив их в приют. Потребовалось несколько лет и усилия десятков людей по всей стране, включая аппарат Уполномоченного по правам ребенка, чтобы это неправосудное, но идеологически легитимное решение было отменено.

Это только отдельные примеры, в целом же в ювенальной юстиции ярко выражены все современные тенденции семейного развития: ослабление семейных связей, разделение деторождения и материнства, освобождение женщины от семьи и, как конечная цель, огосударствление детей. Получается, что утопия Платона становится реальностью. И это без всякой иронии, и иногда даже кажется – без преувеличения.

Продуктивные, но бесплодные

Констатируя наличие такой тенденции – огосударствления детей, я вовсе не намерен предаваться модному ныне в России занятию – якобы либеральной критике государства за то, что оно, мол, стремится захватить в свои загребущие лапы все, что только может, и даже детишек – нашу гордость и надежду. Если оставить сейчас в стороне идейные истоки этой тенденции, а взглянуть на современную ситуацию, то легко обнаружить, что принятие государством на себя обязанности воспитания и образования детей – это не только и не столько результат его, государства, желания и стремления, сколько жестокая необходимость, вызванная тем, что дети оказываются, по существу, никому не нужны, кроме государства. Я просил бы, конечно, не истолковывать это суждение в буквальном смысле, как относящееся к каждой семье, каждому родителю и к каждому ребенку. Каждый родитель очень любит детей, каждая семья любит детей и заботится о них изо всех возможных сил, каждая женщина чувствует себя несчастной, если у нее нет детей, а каждый мужчина, еще не произведший на свет ребенка, в мечтах представляет себя гордым отцом. Вот только детей рождается все меньше и меньше. По данным, относящимся к одной из стран старой Европы (а эти данные сопоставимы с российскими), сейчас у каждых ста женщин рождается 66 дочерей, 44 внучки и 29 правнучек. А когда эти дети, эти внучки и правнучки, внуки и правнуки рождаются, родители как можно быстрее перекладывают их в услужливо подставленные руки государства. На вопрос «чей ребенок?» приходится ответить «ничей», он не нужен никому, кроме государства. Это и есть основная причина огосударствления детей.