Апекс

– Северные больше всех. Мореходы и сами на грани, Центральные – большой клан, но даже они стремительно снижают численность.

Медный слушает нас и молчит.

– Северные – единственный клан, который не только не теряет людей, но и наращивает численность.

– За счет прибывающих, ты же сам говорил, – сомневается Тройка.

– А по-другому сейчас и не бывает. Тем не менее, вся эта затея имеет смысл лишь с учетом…

А в следующее мгновение реальность щиплет кожу миллиардом крошечных иголок – это чувство ни с чем не спутаешь! Не заметить не получится и сделать вид, что ничего не происходит – тоже. Дрожащая, колющая миллиардом иголок реальность вибрирует, принимая в себя еще одно тело, раздвигая границы времени и пространства, чтобы всем хватило места. Все разом поворачивают головы и смотрят туда, где обычно появляются те, кого Апекс возвращает обратно.

– Охренеть… – говорит Медный, Тройка и Вошь удивленно хлопают ресницами, а у Куцего отвисает челюсть.

***

Прежде, чем открыть глаза, я долго слушала свое тело. Что-то изменилось. Что-то явно не то, не так, как было раньше, но понять, что именно, я не могу. Чувствую бетонный пол под своей спиной и выгибаю её, потому что мне холодно, задница и затылок упираются в шершавую поверхность – я скалю зубы, пытаюсь подняться, что-то мычу. Этот танец моего тела, эта пытка ощущениями – мне плохо, холодно… со мной что-то не так.

– Вобла? – звучит неуверенный голос над моей головой.

Открываю глаза и первое время просто смотрю – красно-рыжая копна волос и густая борода. Я смотрю на него, молча разглядывая знакомый силуэт. Лицо Медного хмурится:

– Ты что не узнаешь меня?

Узнаю, болван. Просто не могу понять, что не так. Что-то не так…

Появляется хмурое лицо Куцего:

– Встать можешь?

Он бледнее, чем обычно.

– Могу, – отвечаю я.

Медный протягивает руку, тянет на себя, и я понимаюсь. Тело ломит, словно меня переехало поездом, и я оглядываю себя – верчу руками, оглядываю ноги, тело, провожу руками по лицу, веду их к затылку. Все в порядке. Так почему у меня такое чувство, будто во мне ни одной целой кости?

– Вобла, – звучит резко, и я оборачиваюсь.

Куцый смотрит на меня – тоньше лицо, белее губы, меньше зрачок в узкой щели век:

– Что с тобой произошло?

Напрягаю мозги, собираю в кучу все, что есть в моей голове. Что со мной произошло?

– Я не помню, – голос мой звучит для меня так непривычно, словно я не слышала саму себя целую вечность.

Оглядываю четверых рядом со мной – они похожи на натянутые струны – проведи пальцем – и зазвенят. Их взгляды держат меня в тисках, Куцый вообще сжался так, словно ждет, что я вот-вот кинусь на него. Да расслабься, Куцый, я сама еле на ногах держусь.

– А где Отморозок? Где Зануда? – спрашиваю я.

Они переглядываются. Медный бормочет:

– Ну, где Отморозок мы не знаем. Прячется где-то, а вот Зануда… – он мычит в бороду, трет её рукой, ищет слова.

– Зануду разорвали Красные, – бросает мне в лицо Куцый, и на мгновение мне кажется, что я слышу эхо – это твоя вина. Куцый смотрит, Куцый молча поджимает губы, а потом добавляет. – Как и тебя, Вобла.

***

Засыпаю долго и сплю очень плохо, несмотря на то, что сил в моем теле не осталось совсем. Мне нужно поспать, нужно перезагрузить голову, а иначе я свихнусь. Но мысли упрямо лезут в лицо – они хотят, чтобы я приласкала их, погладила, запустила руки в их густую, блестящую шерсть и утонула в их бесконечном гомоне.

Меня убили? Тогда почему я этого не помню? Не берем во внимание тот аспект, что я все еще хожу, дышу, разговариваю. И эти бесконечные вопросы: Что ты помнишь? Что там было? Что это за ряженый хер в цилиндре? Может, ты успела нажать Апекс?

Может, и успела.

Вдыхаю, рычу и переворачиваюсь на другой бок. Хер в цилиндре… звучит как конец пошлого анекдота. Вот его-то я смутно припоминаю – серый, красный, гибкий, словно жидкое стекло, эти огромные лошадиные зубы и густо накрашенный рот…

Надо поспать. Надо заснуть!

***

– Слава Богу, – бормочет Медный с набитым ртом. Он явно повеселел.

А вот на Куцем лица нет, и не столько из-за того, что сорвался определенный план действий за секунду до выхода – главным образом его, как и всех, кроме этого рыжего идиота, волновало возвращение Воблы с того света. Тройка и Вошь кинули быстрые взгляды на Медного, но ничего не сказали. Воцарилось молчание, в котором было слышно, как работают челюсти Медного, который ел тушенку прямо из банки.

– Ладно, – бормочет Куцый, – теперь очевидно, что мы никуда не идем. Но, может… – он смотрит на девушек исподлобья, – …вы хотите? Вы можете пойти вдвоем. Вам нет смысла оставаться, кроме того я был бы рад знать, что вы при месте.

Тройка и Вошь снова молчат и лишь затравленно переводят взгляды с Куцего на Медного, друг на друга и снова на Куцего. Эта пауза… эта пауза может значить все, что угодно, от несварения желудка, до ярого желания пуститься в путь к Северным прямо сейчас, не медля ни секунды. Но они молчат. Глаза в пол – и ни единого слова. Куцый, реши уже что-нибудь сам, а?