Апелляция

Мгновенно наступила тишина. Глубокие вдохи стеснили грудь. Вода пилась огромными глотками. Глаза метались туда-сюда в поисках других глаз, в которых можно было бы различить согласие или несогласие с этим дерзким предложением.

Кто-то в дальнем конце стола рявкнул:

— Это нелепо!

Вспыхнул свет. Перестал шуметь кондиционер. Все с изумлением смотрели на Уилли Бентона, вспыльчивого маленького скандалиста-ирландца из Билокси. Бентон медленно встал и вытянул руки. Они слышали его неистовые речи и раньше и сейчас приготовились к новой. Присяжные находили его просто неотразимым.

— Джентльмены и одна леди, это начало конца. Мы не можем дурачить самих себя. Силы зла, которые хотят захлопнуть двери зала суда и отобрать права у наших клиентов, то самое бизнес-лобби, что медленно и методично шагает по стране и покупает одно место в Верховном суде за другим, та же самая кучка ослов, уже здесь, и они стучат в нашу дверь. Вы видели их имена в рекламе, которую дает Фиск. Это сборище тупиц, но у них есть деньги. У нас же, как мне кажется, есть устойчивое большинство в Верховном суде Миссисипи с перевесом в один голос, и вот мы все сидим здесь, мы, единственная организация, которая может поспорить с этими головорезами, и обсуждаем, сколько можем дать. Скажу, сколько дам я. Все! Потому что если мы не поступим именно так, то судебная практика, которую мы знаем, быстро исчезнет и уйдет в никуда. Мы больше не будем брать дела, потому что не сможем их выигрывать. Следующее поколение юристов-судебников просто не появится.

Я пожертвовал сто тысяч долларов на судью Макэлвайна, и это далось мне очень тяжело. То же самое я сделаю для Маккарти. У меня нет самолета. Я не веду массовых дел и не беру баснословные гонорары. Вы все меня знаете. Я человек старой закалки, одно дело за раз, новый суд только после окончания предыдущего. Но я снова принесу жертву. И вы тоже должны. У всех нас свои игрушки. Если каждый из вас не может обещать по пятьдесят тысяч, то уходите из совета и отправляйтесь домой. Вы знаете, что можете себе это позволить. Продайте квартиру, машину, лодку, обойдитесь без пары отпусков. Заложите бриллианты жены. Вы платите секретарям по пятьдесят тысяч в год. А Шейла Маккарти намного важнее любого секретаря и любого младшего юриста.

— Лимит — пять тысяч долларов на человека, Уилли, — заметил кто-то.

— А ты умен, сукин сын! — выпалил он в ответ. — У меня жена и четверо детей. Уже выходит тридцать тысяч. А еще у меня есть два секретаря и несколько довольных клиентов. Я соберу сто тысяч долларов к концу недели, и каждый из присутствующих может сделать то же самое.

Он сел на место, его лицо пылало. После долгой паузы Бобби Нил взглянул на Барбару Меллингер и спросил:

— Сколько получил судья Макэлвайн?

— Миллион двести от трехсот юристов-судебников.

— А сколько он собрал в сумме?

— Миллион четыреста.

— Сколько, по твоему мнению, нужно Маккарти для того, чтобы выиграть?

На эту тему Барбара и Скип Санчес говорили уже три дня.

— Два миллиона, — без колебаний ответила она.

Бобби Нил нахмурился и вспомнил, как два года назад они усиленно собирали деньги от имени Джимми Макэлвайна. Рвать зубы без анестезии и то было бы легче.

— Тогда нам нужно собрать два миллиона долларов, — уверенно произнес он.

Все мрачно закивали и, казалось, согласились с этой суммой. Они вернулись к спорному вопросу, и разразились неистовые споры о том, сколько должен внести каждый из них. Те, кто много зарабатывал, так же много тратили. Те, кто боролся за существование, боялись давать обещания. Один из присутствующих признался, что проиграл три последних суда с участием присяжных и находится на грани разорения. Другой же, звезда коллективных гражданских исков, имеющий собственный самолет, сказал, что внесет 150 тысяч.

Они разошлись, так и не приняв решения по размеру взноса, что никого не удивило.

Глава 21

Окончательный срок объявления кандидатур прошел без эксцессов. Судья Каллиган по центральному избирательному округу и судья Бейтман по северному даже обошлись без соперников, так что могли расслабиться на следующие восемь лет. Оба славились тем, что не проявляли сочувствия к жертвам несчастных случаев, потребителям и ответчикам по уголовным делам, поэтому пользовались большим уважением бизнес-сообщества. На местном уровне только у двух окружных судей штата появились оппоненты.

Одним из них стал судья Томас Олсобрук Харрисон IV. За час до окончания срока юрист в сфере недвижимости из Хаттисберга по имени Джой Хувер подала необходимые документы и сделала несколько пробных выстрелов в пресс-релизе. Она была местной политической активисткой, весьма уважаемой и известной в округе. Ее муж был популярным педиатром, который в качестве хобби открыл бесплатную клинику для бедных матерей.