Апельсиновая девушка

«Телескоп Хаббл — космический орган чувств», — написал он. Думаю, я понимаю, что он хотел этим сказать. Может быть, человечество не видело ничего особенного в том, что вокруг земного шара стал вращаться телескоп Хаббл, в 1990 году у нас было много мощных телескопов и космических кораблей. Но это был огромный скачок в мировое пространство! Люди от лица всей Вселенной попытались получить ответ на вопрос: что же такое представляет собой эта Вселенная. Ни больше ни меньше! Вселенной понадобилось более пятнадцати миллиардов лет, чтобы сконструировать нечто столь совершенное, как око, которым она смогла увидеть самое себя!(У меня ушел целый час, чтобы написать эту фразу. Поэтому я ее так выделил.)

Кажется, я попал в точку! — подумал я И стал быстро читать дальше. И вскоре дошел до собственного рождения. Это ни с чем не сравнимое чувство. Не всех же детей приветствуют бокалом шампанского прямо в родильном доме.

Рассказывай, рассказывай, отец! Я не хотел прерывать тебя. Ты сам спросил меня, как обстоят дела с телескопом Хаббл, и теперь я ответил хотя бы на этот вопрос.

Далее я буду краток, меня к этому вынуждает быстро бегущее время. Завтра у меня состоится важная встреча. В садик тебя поведет мама.

Мы жили в маленькой квартирке на Адамстюен четыре года. Веруника закончила Академию художеств и, как ты знаешь, продолжала писать картины. Со временем она начала обучать этому искусству других, преподавала законы формы и цвета в старших классах. Мне как новоиспеченному врачу предстояла обязательная работа по назначению. Другими словами, я должен был два года отработать в больнице.

Ты, конечно, знаешь, что мои родители оба родились в Тёнсберге. Именно в то время им захотелось воплотить в жизнь старую мечту и, выйдя на пенсию, снова поселиться в родном городе. Однажды они сообщили нам, что купили маленький романтический домик в Нурдбюене. Мой брат, твой дядя Эйнар, недавно ушел в море простым моряком, по-моему, он бежал туда от несчастной любви. Вот так получилось, что мы с Веруникой приобрели наш дом на Хюмлевейен. Нам пришлось взять большой заем, но у нас был твердый доход.

В первый год жизни на Хюмлевейен мы много занимались садом. Мы сохранили, конечно, наши две яблони, грушу и вишни, их требовалось только немного подрезать и подкормить. Сохранили и малиновые кусты, у нас не хватило решимости избавиться от крыжовника, черной смородины и ревеня. Но зато мы посадили сирень, рододендрон и гортензию. Так решила Веруника. Я жил в этом саду почти всю жизнь. Теперь сад принадлежал ей. В теплые дни она ставила в саду мольберт и писала все, что там росло и цвело.

Однажды, когда мы собирали малину, мы увидели большого шмеля, сорвавшегося с цветка клевера и быстро улетевшего прочь. Мне пришло в голову, что шмели летают быстрее, чем реактивные самолеты, конечно по отношению к своему весу. Я сказал об этом Верунике, и мы с ней составили такую задачку. Шмель весит примерно двадцать граммов и летит со скоростью не меньше десяти километров в час. Реактивный самолет летит со скоростью восемьсот километров в час, то есть в восемьдесят раз быстрее шмеля. Однако двадцать граммов, помноженные на восемьдесят, составят не больше одного килограмма восьмисот граммов. «Боинг» же, например 747, весит гораздо больше. По отношению к собственному весу шмель развивает скорость, превышающую скорость «боинга» в несколько тысяч раз. Хотя у «Боинга-747» целых четыре мотора, которых нет у шмеля. Шмель — это примитивный пропеллерный самолет! Нам стало смешно, что шмели летают так быстро еще и оттого, что мы живем на Хюмлевейен, а это означает Шмелиная дорога.

Это Веруника научила меня обращать внимание на мельчайшие подробности в мире природы, их оказалось великое множество. Мы срывали колокольчик или фиалку и могли подолгу разглядывать это маленькое чудо. Разве сам мир не был одной большой восхитительной сказкой?