Апгрейд обезьяны. Большая история маленькой сингулярности

Желаете, можем проверить правоту моих выводов с точки зрения кибернетики, если я не до конца вас убедил. Так сказать, решение задачи другим способом… Хитрая наука кибернетика гласит, что при усложнении системы в ней растет число управляющих центров, то есть центров, принимающих решения. С этой точки зрения, демократическая постиндустриальная система ведет себя совершенно классически – управляющие функции перемещаются от Центра к низам. Государство все больше и больше лишается управленческих функций. Эти функции уходят от государства частным фирмам, транснациональным корпорациям, общественным организациям, обычным людям. Например, демократическое государство, в отличие, скажем, от советского, не занимается обеспечением населения продуктами питания – это дело частных фирм. Демократическое государство не занимается идеологией, это дело свободной прессы. И так далее…

Чем дальше мы будем продвигаться в будущее, тем меньше будет роль государства и больше роль гражданского общества. Меньше роль морали (общественных предрассудков) и больше роль самосознания отдельной личности. В пределе количество управляющих центров может сравняться с числом элементарных ячеек системы. В социальной системе ячейки – это люди. Максимальная самостоятельность каждого отдельного человека – вот предельная цель. Это означает в пределе крайний индивидуализм, который только может выработать в себе стадное животное без деструктивных последствий для себя (или с умеренными деструктивными последствиями). Это означает коллапс коллективизма (понятий «народ», «нация») и расширение гедонизма (желания жить со вкусом и самореализоваться)[1]. Это означает умирание общественных комплексов, сексуальной стыдливости, любых церемониалов, кроме иронических, и пр.

Станет меньше людей верующих. Потому что верующие – всегда некая общность, то есть противоположность индивидуализму. А людям сложным, непримитивным очень непросто будет договориться по догматам веры. Число микроконфессий, отколовшихся от основных конфессий, будет расти, пока не сведет классическую веру к анекдоту.

Растворяется институт государства. Вместе с границами и регуляторными функциями, которые переходят на несколько уровней ниже. При этом какое-то время еще сохраняется институт местной полиции, координационные центры и федеральные базы, которыми пользуются местные органы правопорядка, – во всяком случае, до тех пор, пока генная инженерия не сделает преступления одной личности против другой вообще невозможными. (Это не нонсенс для природы, дельфины, например, никогда, насколько мне известно, не совершают насильственных действий против особей своего вида. Раз есть генетический прецедент, генетически эта проблема решаема.) Юридическая база корректируется в соответствии с новой, «краткой» моралью, оговоренной выше. В основу юридических отношений все больше продвигается принцип: нет пострадавших – нет преступления.

«А если меня оскорбляет вид трахающейся на газоне парочки? Могу я считать себя пострадавшим? В конце концов, я не только о себе забочусь, – дети могут увидеть! Вы с вашей вседозволенностью совсем уже…»

Сначала о детях… Пусть видят. Дети много естественного в жизни видят – бабочек, облака, лошадей, солнышко, ветер, дождь. Секс ничем не лучше и не хуже. Только комплексы взрослых заставляют думать, будто детям «вредно» знать о сексе. Не вредно! Знания о жизни вообще не могут быть вредными.

Теперь о том, что вас оскорбляет вид чужой любви. У вас большие проблемы! Если один человек истязает другого без согласия истязаемого и это вызывает у вас внутренне чувство протеста – все правильно и природно. Заложенная в нас эволюцией эмпатия – сочувствие к представителю своего вида – заставляет вас сопереживать, глядя на мучения соплеменника. Но если не чужие мучения, а чужие удовольствия вызывают у постороннего наблюдателя чувство протеста и отторжения – у него серьезный психический сдвиг. Тяжкое наследие социальности. Надо лечиться. Я понимаю, что хорошие психоаналитики берут дорого, но здесь экономить не стоит – здоровье дороже.

Тенденции личностного роста вообще таковы, что из психической сферы человека постепенно уходит такая вещь, как обида, оскорбление. И чем выше человек, тем меньше феномен обиды (оскорбления) занимает в его жизни. И наоборот – чем глупее человек, тем легче его обидеть. Наиболее примитивные субъекты буквально с полпинка заводятся. Достаточно косой взгляд на них бросить. Это очень ведомые, очень управляемые люди. Они работают, как примитивный автомат, – достаточно назвать козлом, как получаешь вызываемую реакцию.