Апофеоз войны

– Все правильно, Автомат, говоришь! – кивнул рыжему товарищу Ник. Сказал Нерону: – У нашего завхоза все по нормам. Если бы не он, давно бы запасы проели свои и сидели бы голодные. А так – какой-никакой, а обед всегда есть.

– Да какой это обед? – вздохнул Нерон, потупив взор. – Четверть пайки – разве с этого наешься? А мне витамин нужен! Мне углевод необходим!

– Ну все, хватит ныть! – не вытерпел Автомат. – Курятину будешь?

– Да какая это к черту… ладно, буду, – вздохнул здоровяк, поглядывая на деревья, словно что-то там высматривая. – Жрать захочешь – и не такое будешь лопать!

Автомат вышел из машины, размял затекшую шею.

– Панталонник немецкий! – выругался Нерон, погрозив кулаком.

– У меня польские корни.

– Да мне все равно. Давай курятину! Слышишь – в животе уже все будоражится?

– Ник? – повернулся Лева к командиру.

– Стреляй, – дал добро тот.

Парнишка достал из машины автомат, отошел в сторону, к деревьям.

Каша недоуменно глянул на нового знакомого, спросил у Марио:

– Куда это он?

– За курятиной! – оскалился Нерон. – Сейчас поедим!

– Но там… нет ведь куриц никаких. Только…

На дереве сидела ворона, черная, с пепельно-серой головой, и с хозяйственной серьезностью смотрела на людей.

«Они что, действительно…» – подумал Каша и оборвал сам себя, будто пришедшая догадка была чем-то кощунственно-запретным, о чем даже думать грешно.

Лева не спеша поднял оружие, приложил приклад к плечу. Ворона пугливо вспорхнула. Стрелок поймал летящую птицу в прицел, дал небольшое упреждение, мягко нажал на спусковой крючок. Грохнуло. Ворона словно споткнулась и, кувыркаясь, свалилась в снег.

– Вот тебе и курятина! – довольно проголосил Нерон, подбегая к мертвой птице.

Поборов отвращение, Каша пошел следом.

Ворона лежала на снегу, еще горячая, и от нее исходил завиток пара.

– Вот и похлебка будет сегодня на обед! – обрадовался Нерон, поднимая за крыло птицу.

– Тащи ее в котел! – крикнул Изолента, высунувшись из окна машины. – Сейчас ее ощиплем – и в суп!

– Но ведь… – начал Каша и не смог продолжить – тугой комок тошноты поднялся с желудка к горлу. – Она ведь… больная?

– Нормальная, – уверенно заявил Нерон, осматривая теплое тельце, просвечивающее сквозь перья синюшно-белесой, пупырчатой кожицей. Спросил угрюмо у Левы: – Луковку хоть выделишь? Чтоб хоть навар вкусный был.

– Нет, – категорично ответил тот.

– А укропу сушеного? Укропа же у нас много, – продолжать выпрашивать Нерон, вертя перед собой мертвой птицей, словно исполняя ритуальный танец.

– Нет!

– У, жмот! Соли давай! И даже не думай ныкать. За соль я тебя…

– Вот тебе соль. Устроил тут забастовку!

Нерон взял мешочек и, что-то бубня себе под нос, пошел за машину – ощипывать птицу.

Ворону сварили в котелке на печке. Мясной влажный запах, наполнивший собой салон машины, неприятно лип к телу, пропитывал собой каждую пору кожи. Каша терпел до последнего, но, когда ему протянули железную миску с бурой жижей, из которой торчала воронья лапка, не выдержал и вышел на улицу. Нерон пожал плечами и довольно заметил:

– Мне больше достанется.

И перелил порцию старика в свою миску.

Каша с плохо скрываемым отвращением смотрел на обедающих. Парни ели молча, чавкая и покряхтывая от обжигающей губы похлебки, друг на друга не смотря, словно пребывая в тягучем скорбном молчании, какое бывает на поминках. А ведь не так и далеко от истины это было. Похороны мира прошли, теперь – поминальный обед.

Нерон достал из своей тарелки кусок серой вороньей плоти, сосредоточенно отделил мясо от косточки, внимательно осмотрел и то, и другое. Потом обсосал кость, с хрустом обгладывая белые хрящи, вновь принялся за похлебку. Быстро ополовинив тарелку, выудил оттуда мясо, закинул в рот и принялся жевать, иногда вздыхая и поглядывая в потолок.

Старику вдруг почудилось, что его новые знакомые не просто утоляют голод, а совершают сложный ритуал, извращенное причастие, словно стремясь приобщиться к чему-то. Вспомнился рассказ Вики о том, что вороны считаются проводниками в иной мир. Наверное, мертвая птица, съеденная почти без остатка, отдала им свои регалии, наделив этих парней возможностью существовать в обоих мирах – этом и потустороннем. Ведь как еще объяснить тот факт, что у них не было даже признака болезни и они, не боясь заразы, смело ели подстреленную дичь?

Стало не по себе. Старик по-другому взглянул на своих спутников, и теперь они ему казались не такими безобидными. Не сел ли он в лодку к Харонам, которые так быстро согласились довезти его до другого берега?

Когда трапеза была закончена, Аркадий вернулся в машину и, устроившись удобнее между Сальвадором и Левой, задремал.

Вскоре вновь двинули в путь. Белое безмолвие равнины порой перемежалось со странными пейзажами, все чаще попадающимися в дороге. Какая-то неведомая сила изменила рельеф, словно земную твердь размягчили, смяли причудливыми складками, да так и бросили, не придав нужной формы, как испорченную заготовку.