Апокалипсис

Несколькими прыжками откорректировав высоту, я оценил ситуацию. Странный корабль, на котором захватчики пытались меня похитить, был расколот на три неравные половины. Центральный отсек, где находился ложемент, был охвачен огнём — который, впрочем, быстро отступал. Возможно, сработали противопожарные системы, или же в самой конструкции доминировали негорючие материалы.

Причина катастрофы обнаружилось довольно быстро: я разглядел сеть тонких белых нитей, которые приподняли грунт в радиусе нескольких километров. Такими же нитями, только значительно более толстыми, сформировавшими кое-где сплошной покров, был покрыт сам корабль.

Я улыбнулся. Потом прыгнул обратно к группе соратников, которые находились на безопасном расстоянии от корабля, у самого края поляны.

Часть мертвецов — те, которые не слились с кораблём — всё ещё окружали нашу группу. Но в первую же секунду после прыжка я понял, что они больше не представляют угрозы: их глаза потухли, конечности не двигались. Они никак не реагировали на происшедшее.

— Гриша! — воскликнула Катя, увидев меня, после чего кинулась навстречу, раскрывая объятия.

Словно в ответ на её крик оставшиеся мертвецы синхронно рухнули на землю — вертикально, как столбы, у которых размыло основания.

Обнимая Катю, я привычным мысленным усилием потянулся вниз — туда, где под нашими ногами ощущались тонкие нити мицелия.

«Гайя, — позвал я, испытывая тёплую благодарность, — спасибо. Я знал, что ты нас не оставишь».

И Гайя ответила.

13

Когда сознание Гайи из-за угрозы заражения, ушло в глубинные слои, отрезав сообщение с внешним миром, часть её мицелия осталась. Это были просто грибные поля, не наделённые сознанием. Гайя не стала уничтожать свои клетки, потому что это могло привести к серьёзным проблемам в местных экосистемах. Она, сделав расчёты, пришла к выводу, что вероятность какого-либо негативного развития событий минимальна — ведь ей самой потребовались миллионы лет, чтобы осознать себя. В худшем случае часть мицелия могли просто убить — рассчитывая достать её. Но часть должна была остаться невредимой, облегчая возвращение после завершения катаклизма.

Но слишком много факторов оказались неучтёнными. Это и остатки инфополя сферы, которые всё ещё теплились на задворках биосферы, и агрессивные эгрегоры, возникающие с новой силой в человеческих обществах в критический период истории. Сложно сказать, что именно сыграло решающую роль. Возможно, часть мицелия случайно проникла в ключевого носителя эгрегора. Или же где-то в недрах военных лабораторий некто пытался вывести идеальное биологическое оружие на основе мицелиальных клеток?

Факт в том, что в одном из крупных полей мицелия возникло разумное сознание. То, на что раньше требовалось миллионы лет — совершилось за какие-то недели. Новое существо росло и развивалось поразительно быстро. В какой-то момент оно поняло, что может захватывать другие живые существа, подчиняя их волю.

Верхушка противоборствующих сторон людей, которая находилась в биологически изолированных бункерах, осталась не тронутой, но исполнители, в том числе военные, очень быстро перешли под его полный контроль. А потом, в условиях тотальной войны, создание поняло, что подконтрольные ей люди вовсе не обязательно должны оставаться живыми в привычном понимании этого слова.

Мицелий смог перестроить энергетический и химический обмен в человеческом теле, значительно снизив потери энергии. То, что человеческое сознание при этом оказывалось совершенно ненужным, было, скорее, удобно новому существу. Достаточно было изменить мозговые связи под свои потребности.

Именно поэтому — из-за относительно большой «вычислительной мощности» клеток человеческого мозга — существо предпочитало селиться именно на людях.

Отработав технологию в условиях боевых столкновений, существо смогло захватить оставшиеся поля мицелия и начать распространять смертельные для людей споры по всему миру.

Оставшееся после ядерного удара население, сосредоточенное в небольших населённых пунктах, столкнулась с невиданной эпидемией: болезнь начиналась как обычная простуда, иногда с аномальной аллергической реакцией. Но очень быстро симптомы менялись. Картина поражения становилась похожей на бешенство: спутанность сознания, водо- и светобоязнь. Уцелевшие врачи и другие медработники пытались организовать карантинную систему, но тщетно: заражение происходило даже там, где контакта с известными им источниками заразы не было и быть не могло.

В Европейской части России некоторые поселения умудрились наладить что-то вроде радиосети для обмена информацией, критически важной для выживания. Лидеры таких поселений первыми поняли, что стандартные карантинные меры не работают — и тогда возникла гипотеза, что патоген находится где-то в почве, в местах, где жили люди. За этим последовала спешная эвакуация: жители бежали туда, где, по их мнению, страшный патоген не мог бы выжить — в горы. Но, конечно, эта попытка спастись была тщетной.